Перейти к публикации

Кришнамурти


Соня
 Поделиться

Рекомендованные сообщения

САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ
 
Без обладания «меня» не существует; «я» — эти обладание, обстановка, добродетель, имя. В своем страхе небытия ум привязывается к имени, обстановке, ценностям; и бросит их, чтобы оказаться на более высоком уровне, так как более высокое дает большее удовлетворение и является более длительным. Страх, возникающий от неуверенности, страх небытия ведет к привязанности, к обладанию собственностью. Когда это обладание перестает удовлетворять или причиняет страдания, мы отрекаемся от него во имя такой привязанности, которая доставляет большую радость. Предельно удовлетворяющее нас обладание — это слово «Бог».

«Но ведь вполне естественно бояться того, что ты — ничто. Вы настаиваете, насколько я понимаю, на том, что человек должен любить состояние «быть ничем».
— Пока вы пытаетесь стать чем-то, пока вы находитесь во власти обладания, до тех пор неизбежны конфликт, смятение и возрастающая скорбь. Может быть, вы думаете, что вы сами, с вашими достижениями и успехами, не попадете в сеть этого прогрессирующего разложения; но вы не можете его избежать, так как вы — часть этого процесса. Ваша деятельность, ваши мысли, сама структура вашего существования основаны на конфликте и смятении, а следовательно — на процессе разложения. До тех пор, пока у вас остается нерасположенность быть ничем, чем вы на самом деле являетесь, вы неизбежно будете порождать скорбь и антагонизм. Готовность быть ничем — это не вопрос отречения, усиления, внутреннего или внешнего, но понимание истины того, что есть, понимание истины того, что есть, приносит свободу от страха незащищенности, страха, который рождает привязанность и ведет к иллюзии отрешенности, отречения. Любовь к тому, что есть, — вот начало мудрости. Лишь любовь способна делиться, сострадать, она одна способна общаться; а отречение и самопожертвование — это пути изоляции и иллюзии.

ПЛАМЯ И ДЫМ

Быть открытым и незащищенным означает обладать чувствительностью. Но там, где есть припрятывание для себя, там чувствительность отсутствует. То, что уязвимо, не обладает прочностью, свободно от завтрашнего дня. То, что открыто, — является основным, это — неизвестное. То, что открыто и уязвимо, — прекрасно; то, что замкнуто в себе, — ограничено и лишено чувствительности. Мы открываем вот эту дверь, но оставляем закрытой ту, так как хотим, чтобы свежий воздух проходил только по определенному пути. Мы никогда не открываем всех дверей и окон одновременно, мы никогда не выходим за пределы себя. 

«Но что же тогда делать?»
— Не надо ничего делать, оставайтесь тем, что вы есть, не чувствительной. Делать что-либо — значит избегать то, что есть, и устранение от того, что есть, — наиболее явный знак тупости. Какова бы она ни была, тупость остается тупостью. Тот, кто лишен чувствительности, не может сделаться чувствительным. Все, что он может, это осознать то, что он есть, дать развернуться картине того, что он есть. Не вмешивайтесь, так как то, что вмешивается, не чувствительно и глупо. Прислушайтесь, и ваша нечувствительность сама расскажет свою историю; не истолковывайте, не действуйте, но слушайте, не прерывая и не интерпретируя, до самого конца. Тогда только появится действие. Но не действие важно, а слушание. По-настоящему давать можно только из неисчерпаемого. Удерживать что-то, когда вы даете, значит страшиться, что это нечто закончится, иссякнет, но лишь в завершении есть неисчерпаемое. Давать — не имеет конца. Давать можно от многого или от малого; и многое и малое ограничены, это дым, это значит давать, чтобы получать. Дым — это желание, как ревность, гнев, как разочарование; дым — это страх времени, дым — это память, опыт. Давать невозможно, можно лишь распространять дым. Удерживание неизбежно, так как давать, по существу, нечего. Когда вы разделяете что-то с другим, вы не даете; само сознание того, что вы что-то делите с другим или даете другому, ставит предел общению. Дым — это не пламя, но мы ошибочно принимаем его за пламя. Осознайте дым, тот дым, который есть; не старайтесь разогнать дым, чтобы увидеть пламя.

«Возможно ли иметь это пламя, или оно существует только для немногих?»
— Существует ли оно для немногих или для многих, вопрос не в том, не правда ли? Если мы пойдем по этому пути, он приведет к неведению и иллюзии. Ваш вопрос касается пламени. Можете ли вы иметь это пламя, в котором нет дыма? Ищите, наблюдайте дым безмолвно и терпеливо. Вы не можете разогнать дым, так как сами вы и есть этот дым. Когда дым разойдется, появится пламя. Это пламя и есть то, что неисчерпаемо. Все, что имеет начало и конец, быстро исчерпывается, изнашивается. Когда сердце становится пустым, освобождаясь от предметов ума, а ум от мыслей, тогда появляется любовь. То, что есть пустота, и есть неисчерпаемое.

Борьба происходит не между пламенем и дымом, а между различными ответами внутри самого дыма. Пламя и дым никогда не могут находиться в конфликте друг с другом. Для того чтобы они находились в конфликте, между ними должны существовать какие-то отношения; но как возможно, чтобы между ними были отношения? Когда присутствует одно, тогда нет другого.

ЗАНЯТОСТЬ УМА

Как мы привязаны к прошлому! Но мы не только привязаны к прошлому, мы есть это прошлое. А какая сложная вещь – прошлое, эти слои неусвоенных воспоминаний, радостных и скорбных. Оно преследует нас днем и ночью, и весьма редко появляется щель, через которую пробивается ясный свет. Прошлое подобно тени, которая все делает тусклым и скучным; в этой тени настоящее утрачивает свою ясность, свежесть, завтрашний же день становится продолжением этой тени. Прошлое, настоящее и будущее связаны воедино длинной нитью памяти; весь пучок в целом — это память с ее слабым ароматом. Мысль движется через настоящее к будущему и обратно; подобно беспокойному животному, привязанному к столбу, она совершает движения внутри своего собственного круга, узкого или широкого, но она никогда не может освободиться от собственной тени. Это движение есть не что иное, как занятость ума прошлым, настоящим и будущим. Ум есть занятость. Если ум ничем не занят, он перестает существовать; именно занятость ума есть его существование. Будет ли он занят обидами или лестью, Богом или алкоголем, добродетелью или страстью, работой или выявлением самого себя, накапливанием или раздачей, — все это одно и то же; это — та же занятость ума, тревожного, беспокойного. Но любое состояние занятости, занят ли ум домашней обстановкой или Богом, — это состояние мелкого, поверхностного ума.

Когда ум занят, у него создается чувство активности, жизни. Вот почему ум накапливает или отрекается; благодаря тому, что он занят, он поддерживает самого себя. Ум должен быть чем-либо занят. Чем именно — не так уж важно, важно, чтобы он был занят; вполне возможно, что при этом актуальные темы, которыми занят ум, могут иметь значение. Пребывать в состоянии занятости — это природа ума, и отсюда вытекает его деятельность. Быть занятым мыслями о Боге, о государстве, о знании — все это деятельность поверхностного, мелкого ума. Занятость влечет за собой ограниченность; Бог, о котором думает ум, — это мелкий бог, как бы высоко его ни ставил ум. Вне состояния занятости ум не существует; страх небытия делает ум беспокойным и деятельным. Подобная непрестанная деятельность имеет видимость жизни, но это — не жизнь; она ведет лишь к смерти — к смерти, которая есть та же деятельность, но в иной форме.

Сон — это другой вид занятости ума, символ его беспокойного характера. Сновидения — продолжение сознательной жизни, проявление той области сознания, которая оставалась скрытой в часы бодрствования. Активность поверхностных и глубинных слоев сознания проявляется в форме занятости ума. Занятый ум может осознавать конец только как длящееся начало. Он никогда не может осознать предельное как таковое, но осознает результат. Результат же всегда имеет характер длительности. Поиски результата — это поиски длительности. Ум с его занятостью никогда не подходит к реальному. Но только то, что завершается, может обладать новизной. Только для того, что умирает, возможна жизнь. Конец состояния занятости, конец деятельности ума — вот начало безмолвия, тотального безмолвия. Не существует отношений между неощутимым безмолвием и деятельностью ума. Для того, чтобы они существовали, необходим контакт, единение; но между безмолвием и умом нет контакта. Ум не может иметь общения с безмолвием; он может иметь контакт только со своим собственным, спроецированным из себя состоянием, которое ум называет безмолвием. Но это безмолвие не является безмолвием, это лишь иная форма загруженности ума. Занятость ума — это не безмолвие.

Безмолвие существует, когда ум перестает загружать себя мыслями о безмолвии.
Безмолвие — вне грез и сновидений, за пределами глубинного ума. Глубинный ум — это экстракт прошлого, явного или скрытого. Этот экстракт, осадок прошлого, не может переживать безмолвия; он может грезить о нем, как часто и делает, но грезы — не реальность. Грезы часто принимаются за реальное, но грезы и тот, кто грезит, — лишь проявление занятого ума. Ум — тотальный процесс, а не какая-то одна часть, исключающая другие. Тотальный процесс деятельности ума, будет ли это экстракт опыта или новое приобретение, не может иметь ничего общего с безмолвием, которое неисчерпаемо.

ПРЕКРАЩЕНИЕ МЫСЛИ

Разумеется, независимой мысли не существует; любая мысль зависима, обусловлена. Мысль — это выражение в словах различного рода влияний. Мыслить — значит быть зависимым; мысль никогда не может быть свободной. 
Странно, что мы придаем такое значение печатному cлову, так называемым священным книгам. Ученые мужи, как и многие другие люди, подобны граммофонам; они воспроизводят содержание пластинок, в то время как пластинки могут часто меняться, они имеют дело со знаниями, а не с состоянием переживания. Знание — помеха переживанию. Но знание — это надежное убежище лишь для немногих; а поскольку те, кто не имеет знания, находятся под сильным его впечатлением, носители знания окружены уважением и почетом. Знание — это такая же страсть, как запой; знание не несет понимания. Знанию можно научиться, но нельзя научиться мудрости. Знание — не монета, за которую покупается мудрость; но человек, который нашел прибежище в знании, не отваживается отойти от него, так как слова питают его мысли, а процесс мышления доставляет ему удовлетворение. Размышление — препятствие для переживания; а не существует мудрости вне переживания. Знание, идея, вера стоят на пути мудрости. 
Занятый ум не свободен, он лишен спонтанности, но только в состоянии спонтанности возможно открытие. Занятый ум замкнут в себе, утратил открытость, незащищенность, обеспечивая таким образом свою безопасность. Мысль, по своей структуре, является замкнутой в себе; ее нельзя сделать уязвимой. Мысль никогда не бывает спонтанной, никогда не бывает свободной. Мысль — это продолжение прошлого, а то, что является продолжением, не может быть свободным. Свобода существует лишь в завершении.
Занятый ум творит только то, над чем он может работать. Мы можем думать, что мы глупы, и мы глупы. Мы можем считать себя Богом и тогда соответствуем собственной идее «Я есть То».

— То, что мы думаем, — это мы сами; но важно понимание процесса мышления, а не то, о чем мы думаем. каждая мысль имеет свое особое воздействие, но и в том и в другом случае мысль занята своими собственными проекциями. 
  Вот почему важно понять именно процесс мысли.
 Мысль никогда не может быть глубокой или стать чем-то большим, чем то, что она есть. Она может придавать самой себе гораздо большее значение, но при этом она всегда остается мыслью. Когда ум занят собственными проекциями, он не выходит за пределы мысли. Он лишь принял на себя новую роль, новую позу; а под новым покровом остается все та же мысль.

«Но каким образом можно выйти за пределы мысли?»
— Разве вопрос заключается в этом? Вы не можете выйти за пределы мысли; вы — творец усилия, вы сами — результат мысли. В раскрытии мыслительного процесса, что означает самопознание, истина того, что есть, кладет предел процессу мысли. 
Только тогда, когда прекращается мысль, существует истина. Мысль не может прекратиться вследствие принуждения, дисциплины, благодаря какой-либо форме сопротивления. Слушание рассказа того, что есть, приносит освобождение. Истина освобождает, а не усилие стать свободным.

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

ЖЕЛАНИЕ И КОНФЛИКТ

Слушать совсем не так просто, но в этом есть красота и великое понимание. Мы слушаем с помощью различных глубинных слоев нашего существа, но качество нашего слушания всегда определяется какой-нибудь предвзятой идеей, той или иной точкой зрения. Мы не слушаем просто; на пути всегда стоит экран наших собственных мыслей, умозаключений и предрассудков. Мы слушаем, испытывая радость или протест, принимая или отвергая; но это не значит слушать. Для того чтобы слушать, должна быть внутренняя тишина, свобода от жажды приобретения, бдительное внимание. При таком бдительном, но пассивном состоянии возможно услышать то, что лежит за пределами слов. Слова вносят путаницу, они являются только внешними средствами общения; для общения, которое происходит вне шума слов, необходима бдительная пассивность в процессе слушания. Те, кто любит, способны слушать: но чрезвычайно редко встречаются люди, которые могут слушать. Большинство из нас ищет результатов, стремится достичь цели; мы постоянно что-то преодолеваем и побеждаем, а при этих условиях слушание невозможно. Только пребывая в особом состоянии, при котором возможно слушать, мы можем услышать песню слов.

«Можно ли освободиться от желаний? Возможна ли вообще жизнь без желаний? Не есть ли желание — сама жизнь? Ведь искать освобождения от желаний означает призывать смерть, не так ли?»
— Что такое желание? Когда мы его осознаем? В каких случаях мы говорим, что желаем? Желание — не абстракция, оно существует только в отношении к чему-то. Желание возникает в контакте, в отношении. Таким образом, если нет контакта, нет и желания. Контакт возможен на любом уровне, но без него нет чувства, нет ответа, нет желания. Мы знаем процесс возникновения желания — это восприятие, соприкосновение, чувство и наконец желание. В каких же случаях мы осознаем желание? Когда именно я говорю, что желаю? Только тогда, когда в состоянии радости или страдания появляется элемент тревоги. Как только вы осознаете конфликт, тревогу, тогда вы осознаете и желание. Желание — это адекватный ответ на вызов. Эта тревога есть осознание желания. Когда мы в фокус внимания ставим тревогу, независимо от того, будет ли она вызвана страданием или радостью, то это состояние есть сознание себя. Сознание себя — это желание. Мы сознаем, когда возникло тревожное чувство, вызванное не адекватным ответом на вызов. Конфликт — это сознание себя. Возможно ли быть свободным от этой тревоги, от конфликта, порождаемого желанием?

«Имеете ли вы в виду свободу от конфликта, порождаемого желанием, или свободу от самого желания?»
— Являются ли конфликт и желание различными состояниями?. Если бы не было тревоги, называемой удовольствием или страданием, желанием, исканием, осуществлением, в позитивном и в негативном смысле — все равно, могло бы ли тогда появиться желание? И хотим ли мы вообще освободиться от тревоги? Если мы сможем это понять, то будем в состоянии уловить смысл желания. Конфликт — это сознание себя; сосредоточенное же внимание, вызванное тревогой, есть желание. Вы, может быть, хотите освободиться от конфликта, заключенного в желании, но зато сохранить удовольствие? И удовольствие, и конфликт вносят разлад, не так ли?
Или вы думаете, что удовольствие не порождает разлада и тревоги?

«Удовольствие не порождает тревоги».
— Так ли это? Вы никогда не замечали страдания, рожденного чувством удовольствия? Не возрастает ли жажда удовольствия непрерывно? Не ставит ли она все большие и большие требования? Не порождает ли жажда все большего и большего такую же тревогу, как и стремление избежать страдания? И то, и другое создает конфликт. Мы хотим удержать желание, которое дает удовольствие, но уйти от желания, создающего скорбь; но если посмотреть пристальнее, оба желания порождают тревогу. Но хотите ли вы быть свободным от тревоги?

«Если у нас не будет желаний, мы умрем; если у нас не будет конфликтов, мы погрузимся в спячку».
— Утверждая это, вы исходите из опыта или у вас просто есть идея на этот счет? Мы создаем в воображении картину того, что было бы, если бы не существовало конфликта, и тем самым лишаем себя возможности пережить такое состояние, в котором всякий конфликт прекращен. Наша проблема в том, каковы причины конфликта. Можем ли мы видеть нечто прекрасное или уродливое без того, чтобы возникал конфликт? Можем ли мы наблюдать, слушать, не сознавая себя? Можем ли мы жить без тревоги? Можем ли мы жить без желания? Конечно, мы должны понять тревогу, а не стремиться преодолевать или превозносить желание. Конфликт должен быть понят, не надо его ни облагораживать, ни подавлять.
Что является причиной конфликта? Конфликт возникает в тех случаях, когда ответ неадекватен вызову; и этот конфликт есть фокусирование сознания как «я». Сознание «я», сфокусированное конфликтом, создает опыт. Сознание, вследствие конфликта фокусируемое как «я», это тотальный процесс, включающий опыт, наименование, регистрацию.

«Но что же в этом процессе является причиной конфликта? Можем ли мы быть свободны от конфликта? И что существует за пределами конфликта?»
— Наименование — вот что вызывает конфликт, не так ли? Вы подходите к вызову на любом уровне с готовой записью, с идеей, с умозаключением, с предрассудками; это и означает, что вы даете наименование опыту. Создание термина придает опыту качественную характеристику, такую, которая вытекает из наименования. Наименование — это воспроизведение записи из недр памяти. Прошлое встречается с новым, вызов встречается с памятью, прошлым. Ответы прошлого не могут понять живое, новое, вызов; ответы прошлого неадекватны, и отсюда возникает конфликт, который и есть сознание «я». Конфликт прекращается, когда нет процесса наименования. Вы можете наблюдать в самом себе, как наименование происходит почти одновременно с ответом. Промежуток между ответом и наименованием есть переживание. Переживание, в котором нет ни того, кто переживает, ни ранее пережитого, находится вне конфликта; конфликт — это собирание «я» в фокус. Когда прекращается конфликт, прекращается всякая мысль, тогда приходит необъятное.

ДЕЙСТВИЕ БЕЗ ЦЕЛИ

Ярлыки, по-видимому, обладают свойством давать удовлетворение. Мы преклоняемся перед словами и этикетками и как будто никогда не выходим за пределы символа и не стремимся понять его истинную ценность. С какой легкостью мы готовы уйти от действительности. Большинство из нас жаждет этого, так как мы чувствуем усталость от постоянных конфликтов; это становится необходимостью в гораздо большей степени, чем то, что есть. 
Действие, лишенное целостности, вообще не есть действие, оно ведет к дезинтеграции. Если вы проявите достаточное терпение, то мы сможем увидеть теперь, а не в будущем, такое действие, которое обладает целостностью.
Можно ли действие, обусловленное целью, назвать действием? Иметь цель, идеал и работать в направлений к нему — действие ли это?

«Но как же вы можете действовать иначе?»
— Вы называете действием тот акт, который имеет в виду результат, не так ли? Вы планируете конечную цель или руководствуетесь идеей, верой, и вы действуете в этом направлении. Работа, ориентированная на какой-либо объект, результат, цель, фактическую или психологическую, — это то, что обычно называют действием. 
Правда, мы говорим о внутренних задачах, об идеологии, идеалах, вере, для осуществления которых мы работаем. Но можно ли назвать действием подобную работу, направленную на осуществление психологической цели?

«Действие, совершаемое без целевой установки, вообще не есть действие, это смерть. Отсутствие действия есть смерть».
— Не-действие не является чем-то противоположным действию. Это совсем другое состояние. Когда вы действуете с определенной целью, осуществляете какой-то идеал, то не добиваетесь ли вы того, что спроецировано вами самими; или это не так?
«Разве идеал — это проекция «я»?»
— Вы есть это, но вы хотите стать тем. Без сомнения, то есть результат вашей мысли. Оно, может быть, результат не вашей собственной мысли, но оно рождено мыслью, ведь так? Мысль проецирует идеал; идеал — это создание мысли. Идеал не пребывает вне мысли, он — сама мысль.

«Но что же неправильного в самой мысли? Почему мысль не должна создавать идеал?»
— Вы есть это, но вы этим не удовлетворены, вы хотите стать тем. Если бы у вас было понимание этого, возникло ли бы то? Но так как вы не понимаете этого, вы создаете то, надеясь с помощью того понять это или уйти от него. Мысль создает идеал и проблему; идеал — это ваша собственная проекция, а ваша работа в направлении порождаемой вами проекции и есть то, что вы называете действием, — действием, совершаемым с определенной целью. Итак, ваше действие не выходит за пределы вашей собственной проекции, будет ли она называться Богом или государством. Подобное действие, совершаемое внутри ваших собственных ограничений, похоже на движение собаки, которая гонится за своим хвостом; но действие ли это?

«Возможно ли действовать, не имея цели?»
— Без сомнения, возможно. Если вы понимаете истину действия, обусловленного целью, то появляется правильное действие. Такое действие является единственно эффективным действием, такое действие — единственная радикальная революция.

«Вы имеете в виду действие, в котором отсутствует «я»?»
— Да, действие, не обусловленное идеей. Идея — это «я», которое отождествило себя с Богом или государством. Действие, обусловленное таким отождествлением, лишь усиливает конфликт, смятение и скорбь. Но как трудно для человека так называемого действия обходиться без идей! Лишенный идеологии, он чувствует себя потерянным; это так и есть на самом деле. Отсюда следует, что он — не человек действия. Он — человек, пойманный в сеть собственных проекций, осуществление которых ведет к прославлению его самого. Деятельность такого человека способствует разделению, ведет к дезинтеграции.
«Но что же надо делать?»
— Необходимо понять, что представляет собой ваша деятельность; только тогда придет действие.

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ

«Но почему мы не должны искать освобождения от смятения? Почему нельзя избегать страдания?»
— Можно ли освободиться от страдания, избегая его? Вы можете захлопнуть дверь перед каким-либо безобразным явлением или перед страхом, но они остаются там за дверью, не правда ли? То, что подавлено, то, чему вы сопротивляетесь, как раз это вы и не поняли, разве не так? 
Освободиться от страдания можно только тогда, когда вы осознаете каждую его фразу, когда вы рассмотрите всю его структуру в целом. Избегать страдания означает лишь усиливать его. Объяснение причины не есть ее понимание. Вы можете найти объяснение, но вы не освободитесь от страдания; страдание остается, только вы прикрыли его словами, умозаключениями, своими или заимствованными от других. Изучение толкований не есть изучение мудрости. Когда толкования прекращаются, только тогда возможна мудрость. Находясь в тревоге, вы ищете объяснений, которые должны привести вас в состояние покоя, и вы найдете их; но объяснение — это не истина. Истина приходит в процессе такого наблюдения, в котором отсутствуют выводы, объяснения, слова. Сам наблюдающий построен из слов; ваше «я» создано из объяснений, умозаключений, осуждений, оправданий и т.д. Единство с предметом наблюдения существует лишь тогда, когда отсутствует наблюдающий; только тогда приходит понимание и свобода от проблемы.

«Мне кажется, я это понимаю. Но разве не существует того, что называется кармой?»

— Но это лишь поверхностное объяснение. Попробуем выйти за пределы слов. Существует ли вполне определенная причина, которая вызывает определенное следствие? Когда причина и следствия зафиксированы, не есть ли это смерть? Все, что неподвижно, негибко, односторонне, — все это должно отмереть. Животные, которые развиваются в каком-то одном направлении, в недалеком будущем должны погибнуть, не правда ли?
Человек развивается по различным направлениям, поэтому имеется возможность его длительного существования. То, что обладает гибкостью, существует долго; то, что не обладает гибкостью, будет сломлено. Желудь не может стать ничем иным, как дубом; причина и следствие лежат в нем самом. Но человек не настолько замкнут в себе и ограничен; поэтому, если он не уничтожает сам себя, тем или иным путем, он может уцелеть. Носят ли причина и следствие стационарный, четко определенный характер? Когда вы пользуетесь союзом «и», говоря «причина и следствие», не следует ли отсюда, что вы считаете и то и другое неподвижным, фиксированным? Но всегда ли причина носит стационарный характер? Всегда ли следствие неизменно? Без сомнения, причина-следствие есть непрерывный процесс, не правда ли? «Сегодня» есть результат вчерашнего дня, а завтрашний день — результат сегодняшнего. То, что было причиной, становится следствием, а следствие становится причиной. Это цепной процесс, не так ли? Одно вливается в другое, ни в единой точке нет остановки. Это постоянное движение, здесь нет ничего неподвижного. Существует множество факторов, которые вызывают это непрерывное движение «причина-следствие-причина».
Объяснения, выводы относятся к области неподвижного. Когда вы пытаетесь прикрыть живое с помощью объяснений, тогда для живого наступает смерть; это как раз то, чего желает большинство из нас; с помощью слов, идеи, мысли мы жаждем погрузиться в грезы. Поиски рационального объяснения — это лишь другой путь для того, чтобы успокоить встревоженное состояние, но само желание обрести покой, отыскать причину, найти вывод несет за собой смятение, и потому мысль оказывается пойманной в сеть своих собственных проекций. Мысль не может быть свободной, она никогда не может сделать себя свободной. Мысль есть результат опыта, опыт же всегда накладывает ограничительные условия. Опыт не может быть мерилом истины. Осознание ложного как ложного приносит свободу истины.

ТУПОСТЬ
 
Само усилие препятствует пониманию. Понимание приходит с высочайшей сенситивностью, но сенситивность нельзя культивировать.   Сенситивность — не результат влияния культуры; это состояние незащищенности, открытости. Эта открытость — нечто лишь подразумеваемое, неизвестное, неуловимое. Но мы боимся быть сенситивными; это слишком мучительно, требует слишком большого напряжения, постоянного приспособления, что в свою очередь нуждается в осмыслении. Осмысление требует бдительности; но мы предпочитаем получать утешение, погружаться в грезы, становиться тупыми. Мы хотим бежать от мук жизни, а тупость — это наиболее эффективный путь: тупость добивается объяснений, следования за идеалом, отождествления, с каким-либо достижением, ярлыком или типом. Многие из нас хотят сделаться тупыми, привычка очень быстро усыпляет ум. Привычка к дисциплине, практике, постоянному усилию становиться — все это весьма почтенные пути, с помощью которых мы становимся нечувствительными.
Но к сенситивности не так легко прийти; сенситивность — это понимание простого, которое в высшей степени сложно. Это не замыкающий в себе, не делающий бесполезным, не изолирующий процесс. Действовать, обладая сенситивностью, значит осознавать целостный процесс действующего лица, того, кто действует.
  Удовлетворение — не добродетель; добродетель — это свобода.
  Любовь — это не становление, не состояние «я буду». Любовь не имеет защиты, любовь открыта, неощутима, неведома.

ЯСНОСТЬ В ДЕЙСТВИИ

 «Каким образом я могу обладать ясным пониманием того, что должна делать?»
— Действие не приходит вслед за ясностью; ясность — это и есть действие. Вас мучит вопрос о том, что вы должны делать, а не вопрос о том, как обрести ясность. Двойственное желание совершить какие-то идеальные действия влечет за собой конфликт и смятение; но только в том случае, если вы будете способны смотреть на то, что есть, тогда лишь появится ясность. То, что есть, — совсем не то, что должно быть; последнее — это лишь желание, подогнанное под какой-то образец; то, что есть, — это действительность, это не желание, а факт. Вы обдумывали или хитроумно рассчитывали, взвешивая одно против другого, составляли планы и контрпланы. Каков бы ни был ваш выбор, но если вы находитесь в состоянии смятения, он приведет вас лишь к еще большему смятению. Смотрите на это очень просто и прямо; если вы сможете так все воспринимать, то будет способны наблюдать то, что есть, без искажения. То, что открыто, имеет свое собственное действие. Если то, что есть, понято, то вы увидите, что нет никакого выбора, но только действие, а вопрос, что вам следовало бы делать, никогда не встанет. Действие не исходит от выбора; продиктованное выбором действие рождает смятение.

«Я начинаю понимать то, что вы имеете в виду; мне надо установить ясность внутри себя. У меня теперь есть эта ясность, но как трудно ее сохранить, не правда ли?»
— Совсем нет. Поддерживать — значит сопротивляться. Вы не поддерживаете ясность и сопротивляетесь смятению: вы переживаете смятение, как оно есть, и видите, что от этого не возникает действия, которое с неизбежностью усиливало бы смятение. Когда вы сами все это переживаете, — не потому, что кто-то другой вам сказал об этом, но потому, что вы сами непосредственно видите, — тогда наступает ясность в отношении того, что есть; вам нет надобности ее поддерживать, она здесь.

Любовь — не чувство; это пламя без дыма. Вы сможете познать ее лишь тогда, когда будет отсутствовать мыслящий. 
Мысль не может думать о любви, так как любовь вне достижения ума. Мысль имеет длительность, а любовь беспредельна, неисчерпаема. 

ИДЕОЛОГИЯ

Можно ли быть свободным? Это вы сможете установить лишь тогда, когда рассмотрите весь процесс обусловливания, влияния. Понимание этого процесса есть самопознание. Только через познание себя приходит свобода от рабства, от зависимости, и эта свобода свободна от всякой веры, от всякой идеологии. 

КРАСОТА

Хотя, духовные достижения — самообман, в который мы сами себя вовлекаем, они доставляют большое удовольствие. 
уверенность — это отрицание прекрасного. Быть уверенным — значит быть замкнутым в себе, неуязвимым. Может ли человек, замкнутый в себе, быть сенситивным? 
 Вы хотите быть чувствительной только по отношению к красоте, к добродетели, но готовы противодействовать злому, уродливому. Чувствительность, незащищенность есть тотальный процесс, который нельзя оборвать на каком-либо одном, особо приятном для нас уровне.
можете вы быть чувствительной, если не осознаете, что такое вы сами, если не осознаете то, что есть. Это искание красоты — всего лишь способ спастись бегством от жизни, которой является сам человек.
Это уход в том случае, когда она становится на место понимания себя. Без понимания себя всякая деятельность ведет к смятению и страданию. Чувствительность бывает лишь тогда, когда имеется свобода, которая сопутствует пониманию, — пониманию путей «я», путей мысли.

СТРАХ И БЕГСТВО
 
Но как раз само бегство от того, что есть, и есть страх. Отсюда страх приобретает устойчивость; он сохраняет устойчивость до тех пор, пока вы продолжаете бегать от того, что есть. 
Вы ничего с этим не можете делать. Все, что вы попытаетесь делать, будет лишь новой формой бегства. Вот это и есть наиболее важное, что необходимо четко себе представлять. Тогда вы поймете, что не являетесь чем-то отличным или отдельным от этой зияющей пустоты. Недостаточность, неполнота — вот чем вы являетесь. Наблюдающий есть наблюдаемая пустота. Тогда, если вы дальше продолжите исследование, вас перестанет беспокоить то, что вы называли одиночеством, и само это слово утратит для вас значение. Если вы пойдете еще дальше, что достаточно трудно, то такой вещи, которая известна, как одиночество, уже более нет; полностью прекращаются одиночество, пустота, мыслящий, как и мысль. В этом уединении приходит конец страху.
«Но что же такое любовь?»
—Любовь вне ума. 

ЭКСПЛУАТАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

— Но почему вы не должны находиться в смятении? По сути дела, лишь в том случае, когда мы находимся в тревоге, когда мы пробудились, только тогда мы начинаем наблюдать и искать.  
Большинство из нас хотят быть мертвыми, стать нечувствительными, так как процесс жизни полон мучений. Против этих мук мы воздвигаем стены сопротивления стены обусловленности. Эти мнимо защитные стены лишь питают дальнейшие конфликты и страдания. Не является ли важным понять проблему, а не искать способов освободиться от нее?  
 Не является ли делание так называемого «добра» показателем неглубокого ума? Не остается ли ум всегда поверхностным, как бы ни был он хитер, тонок и эрудирован? Ограниченный ум никогда не может стать бездонным; само становление — это путь ограниченности. Становление заключается в поисках того, что спроецировано личностью. Проекция, которая выражена словами, может касаться высочайшего, это может быть широко охватывающее видение, схема или план; тем не менее эта проекция — дитя ограниченности. Что бы вы ни делали, но мелкое никогда не может стать глубоким; любое действие со стороны этого мелкого, любое движение ума, на каком бы то ни было уровне, носит поверхностный характер. Весьма трудно для поверхностного ума усмотреть, что его проявления бессодержательны и бесполезны. Как раз для поверхностного ума характерна активность, и эта активность поддерживает его в состоянии поверхностности. Его деятельность есть то, что его обусловливает. Эта обусловленность, сознаваемая или скрытая, проявляется в желании освободиться от конфликта, от борьбы, и это желание воздвигает стены против движений жизни, против дуновений неведомого; и за этими стенами умозаключений, верований, толкований, идеологий ум пребывает в состоянии застоя. Лишь мелкое застаивается, умирает.
Обусловленность разрушительна, гибельна; но ограниченный, неглубокий ум не может видеть эту истину, потому что его деятельность состоит в ее искании. Сама эта деятельность мешает восприятию истины. Истина есть действие, но не деятельность ищущего, ограниченного и полного честолюбия. Истина — это добро, красота, но отнюдь не деятельность прожектера, сплетающего узоры из слов. От пустоты и ограниченности освобождает истина, а вовсе не его проект освобождения. То, что поверхностно, как ум, не может никогда сделать себя свободным; оно может лишь двигаться от одной обусловленности к другой, думая, что новая обусловленность содержит большую свободу. Большее — это совсем не свобода, это обусловленность, расширенное меньшее. Движение становления у человека, который хочет стать Буддой, — это деятельность, идущая от пустоты и ограниченности. Люди ограниченные всегда боятся того, что они есть; но то, что они есть, — это истина. Истина — в безмолвном наблюдении того, что есть, и сама истина преображает то, что есть. 

ЭРУДИРОВАННЫЙ ИЛИ МУДРЫЙ?
 
  Знание — это обусловленность. Знание не приносит свободы. Знание не есть фактор творчества, так как оно имеет характер непрерывности; но ничто из того, что имеет непрерывность, длительность, никогда не ведет к тому, что проявляет себя лишь намеком, что неощутимо, неведомо. Знание — это препятствие, оно мешает видеть то, что щедро открыто восприятию, что неведомо. Неведомое никогда не появляется в одежде известного; известное же всегда движется к прошлому, a прошлое всегда отбрасывает тень, скрывая в ней настоящее, неведомое. Если нет свободы и нет открытого ума, то понимание невозможно. Понимание не приходит со знанием. Понимание появляется в интервале между словами, между мыслями; этот интервал — не нарушаемое мыслью безмолвие, и в нем присутствуем то открытое, неощутимое, что проявляет себя лишь намеком.
Открытие имеет место только тогда в уме существует спокойствие и пространство, и в этом состоянии возникает понимание или открытие. Знание, безусловно, полезно на одном уровне, но на другом оно вредно. 
   Вы можете знать название вот этого цветка, но разве благодаря этому вы делаете цветок предметом переживания? Сначала происходит переживание, а наименование уже придает силу тому, что вы пережили. Наименование устраняет дальнейший процесс переживания. Для того чтобы появилось состояние переживания, разве не следует освободиться от наименований, от ассоциаций, от процессов памяти?
Знание поверхностно; но может ли то, что находится на поверхности, повести к глубине? Может ли ум, которой есть результат известного, прошлого, когда-либо подняться и выйти за пределы своих собственных проекций? Для того чтобы наступило открытие, надо прекратить создание проекций. Лишенный своих проекций, ум не существует. Знание, прошлое могут проецировать лишь то, что известно. Инструмент известного никогда не может открывать новое. Известное должно прекратиться ради открытия; опыт должен уступить место истинному переживанию. Знание есть препятствие для понимания.

«Что мы оставили бы после себя, если бы у нас не было знаний, опыта, памяти? Тогда мы — просто ничто».
— А разве теперь вы представляете собой нечто большее? Когда вы говорите: «Без знаний мы — ничто», — вы лишь даете словесную формулировку, но вы не переживаете это состояние, ведь так? Когда вы так говорите, в ваших словах чувствуется страх, страх оказаться открытым. Без этих накоплений вы — ничто, и это истина. А почему не может быть так? Откуда все эти претензии и самомнение? Мы облачаем это ничто в одежды, сотканные из фантазий, надежд, разных утешительных идей; но, будучи лишены этих покровов, мы — ничто; не как философская абстракция, а в действительности — ничто. Переживание этого «ничто» есть начало мудрости.
Как мы стыдимся сказать, что не знаем! Мы прикрываем факт незнания словами и информацией. Объяснения, выводы, называемые знанием, мешают переживанию того, что есть. Разве возможна мудрость, если отсутствует состояние, чистоты и невинности? Если не умереть по отношению к прошлому, разве возможно обновление чистоты? Процесс умирания происходит в каждый данный момент; умереть означает перестать накапливать; переживающий должен умереть по отношению к опыту. Без опыта, без знаний переживающий не существует. Знать — это пребывать в неведении, не знать — вот начало мудрости.

ТИШИНА И ВОЛЯ

«Может ли конфликт прийти к концу, если не иметь силы воли?»
— Если вы не понимаете путей конфликта и причин его возникновения, какое значение может иметь то, что вы подавите или сообразуете конфликт или найдете для него какой-либо суррогат? Вы, возможно, будете в состоянии подавить болезнь, но для нее обеспечен выход в какой-либо иной форме. Воля сама есть конфликт; она есть результат борьбы. Воля есть целеустремленное нацеленное желание. Когда отсутствует понимание процесса желания, тогда один лишь контроль над желанием равносилен появлению новых его вспышек, а отсюда — новых страданий. Контроль — это опустошение. Понимание имеет гораздо более важное значение, чем достижение цели. Действие воли имеет разрушительный характер, так как действие, направленное к цели, замкнуто в себе, изолировано, отделено от других. Вы не можете заставить умолкнуть конфликт, желание, так как тот, кто создает усилие, сам есть продукт конфликта, желания. Мыслящий и его мысли — это результат желания; без понимания желания, а желание есть «я», взятое на любом уровне, высоком или низком, ум постоянно оказывается пойманным в сеть неведения. Путь к высшему не лежит через волю, через желание. Высшее может проявиться только тогда, когда тот, кто создает усилие, отсутствует. Именно воля питает конфликт, желание становления, стремление проложить себе путь к высшему. Когда ум, который собран в одно целое благодаря желанию, приходит к концу, но без усилий, тогда в этом спокойствии, которое не является целью, возникает реальное.

«Но разве простота не является совершенно необходимой для осуществления этого безмолвия?»
— Что вы понимаете под простотой? Понимаете ли вы это как отождествление с простотой или это значит быть простым?

«Вы не можете быть простым, если вы не отождествите себя с тем, что есть простое и во внешнем, и во внутреннем отношении».
— Иными словами, вы становитесь простым, так? Вы являетесь сложным, но вы становитесь простым с помощью отождествления, например, отождествляя себя с крестьянином или монахом. Я есть это, но я становлюсь тем. Но приводит ли этот процесс становления к простоте? Не ведет ли он только к идее простоты? Отождествление, с идеей, называемой простотой, не есть простота, не правда ли?
Сделаюсь ли я простым, если упорно буду утверждать, что я простой, или если я буду стараться отождествить себя с каким-либо образцом простоты? Простота заключается в понимании того, что есть, а не в стремлении изменить то, что есть, в простоту. Можете ли вы изменить то, что есть, в нечто такое, чем оно не является? Отождествление на любом уровне есть проекция «я».
Простота — это понимание того, что есть, каким бы сложным оно ни казалось с виду. То, что есть, нетрудно понять, но понимание отсутствует, если вторгаются сравнение, осуждение, предубеждение, будут ли они негативными или позитивными и т.п. Именно они ведут к сложности. То, что есть, никогда не бывает сложным само по себе, оно всегда простое. То, что вы есть, понять просто, но ваш подход делает его сложным; поэтому необходимо понимание всего процесса подхода, который ведет к сложности. Если вы не осуждаете ребенка, тогда он есть то, что он есть, и тогда возможно действие. Действие, связанное с осуждением, ведет к сложности; действие со стороны того, что есть, — это простота.
Ничто не является существенным для тишины, кроме самой тишины; она есть свое начало и свой конец. Ее ничем нельзя вызвать, так как она есть. Никакие средства не могут привести к тишине. Только когда тишина рассматривается как что-то достигаемое, приобретаемое, средства становятся существенно необходимыми. Средства полны суеты, насилия, стяжательства, поэтому и цель такова же, так как цель заключена в средствах. Если начало — безмолвие, то и конец — также безмолвие. Не существует средств, которые привели бы к безмолвию; безмолвие присутствует, когда не существует шума, суеты. Шум не может прекратиться с помощью дальнейшего шума усилия, шума дисциплины, аскетической практики, воли. Поймите эту истину, и тогда придет безмолвие.

ЧЕСТОЛЮБИЕ

— Очень немногие из нас отличаются честностью в своих мыслях. Национализм, подобно преклонению перед богом, есть только прославление самого себя
Осознание того, что честолюбие в любой форме, — во имя ли счастья, или Бога, или собственного преуспевания, — есть начало конфликта, внутреннего или внешнего, такое осознание не означает, конечно, того, что действию наступил конец, а с жизнью покончено.
 — Почему мы так умны и честолюбивы? Не честолюбие ли побуждает нас избегать того, что есть! И не является ли наш ловкий ум на самом деле тупым, т.е. как раз тем, что мы есть Почему мы так страшимся того, что есть! Что может быть хорошего в том, что мы куда-то убегаем, если при этом всегда остается то что мы есть? Мы можем преуспевать в способах бегства, но то что мы есть, всегда находится здесь, принося конфликт и страдание.
Почему мы так боимся собственного одиночества, собственной пустоты? Любая деятельность, направленная в сторону от того, что есть, неизбежно приносит скорбь и антагонизм. Конфликт — это отрицание того, что есть, или бегство от того, что есть; не существует другого конфликта, кроме этого. Наш конфликт становится все более и более сложным и неразрешимым, потому что мы избегаем то, что есть. Ничего нет сложного в том, что есть. Сложность лишь в тех многочисленных формах бегства, которые мы ищем.

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

JVfL2.jpg


УДОВЛЕТВОРЕНИЕ

  Воспоминания о вчерашнем дне лишь затемняют то, что происходит сегодня, а сравнения убивают непосредственность восприятия. Прекрасное — не от времени. Мы изо дня в день тащим свою ношу, и никогда не приходит час, на который не падала бы тень многих вчерашних дней. Наши дни — одно непрерывное движение; вчерашний день накладывается на сегодня и на то, что будет завтра; никогда не бывает конца. Мы боимся конца; но если он не наступит, разве тогда возможно новое? Если не будет смерти, возможна ли тогда жизнь? Но как мало мы знаем о той и другой! Мы обладаем разными словами, толкованиями, и они нас удовлетворяют. Но слова искажают то, что приходит к завершению; завершение наступает тогда, когда нет слов. Мы знаем конец, который может быть выражен словами, но никогда не знаем завершения, безмолвия, которое не исходит от слов. Знание — это память; память всегда непрерывна, а желание — та нить, которая связывает день с днем. Конец желания знаменует рождение нового. Смерть — это новое. Жизнь, рассматриваемая как непрерывность, — всего лишь память; это — пустота. Для нового жизнь и смерть — одно.

Молчание — удивительная вещь. Мысль не ведет к молчанию, не может его создать. Молчание не может быть искусственно создано, не может быть создано и усилием воли. Воспоминание о молчании не есть само молчание. Молчание пребывало в комнате, с пульсирующими моментами тишины; беседа не прерывала его. Наоборот, в этом безмолвии она приобретала значение, а безмолвие являлось фоном для слова. Молчание делало мысль более выразительной, и все же мысль не была молчанием. Не было мышления, но было молчание; и молчание проникало, захватывало и объясняло. Мышление никогда не может захватывать и проникать. Лишь в молчании существует общение.

— Не ищете ли вы удовлетворения, которого до сих пор так и не нашли? Может быть, само желание удовлетворения является причиной неудовлетворенности? Всякие поиски — это поиски того, что известно. Вы говорите о своей неудовлетворенности, и, однако, продолжаете поиски; вы ищете удовлетворения, но вы его не нашли. Вы стремитесь получить удовлетворение, а это показывает, что вы не удовлетворены. 
 — Хотелось бы знать, действительно ли вы неудовлетворены? Если бы вы чувствовали полнейшую неудовлетворенность, то у вас не было бы стремления искать в каком-то частном направлении, разве не так? В действительности вы ищете лишь чувства удовлетворения; вот почему вы постоянно находитесь в движении, вы судите, сравниваете, взвешиваете, отрицаете. Вполне естественно, что вы не удовлетворены.
— Итак, в действительности у вас совсем нет неудовлетворенности. Просто-напросто вы до сего времени не смогли найти полного и длительного удовлетворения в чем-либо. Вы хотите полного удовлетворения, глубокого внутреннего довольства, которое длилось бы долгое время.
То, чего вы в действительности жаждете, — это прочное чувство самоудовлетворения.
Для большинства из нас неудовлетворенность находит простое разрешение: она вскоре теряет свою остроту, она получает свою дозу наркотиков, успокаивается и становится респектабельной; идея же — это всегда проекция вашего «я». Но в поисках того, что даст вам полнейшее удовлетворение, в стремлении найти убежище, которое выдержало бы всевозможные бури, не теряете ли вы то единственное, что приносит довольство? Довольство, истинное довольство не является ни застоем, ни равнодушием, ни бесчувственностью. Довольство — это понимание того, что есть, а то, что есть, никогда не бывает статичным. Ум, который истолковывает, объясняет то, что есть, находится в плену собственного предрассудка, связанного с удовлетворением. Толкование — это не понимание.

Вместе с пониманием того, что есть, приходит неистощимая любовь, нежность, смирение. Это и есть как раз то, чего вы ищете, но этого нельзя ни искать, ни найти. Что бы вы ни делали, вы никогда не найдете это. Оно приходит тогда, когда все поиски закончены. Искание и состояние пассивной бдительности — два различных состояния; первое создает оковы, второе несет понимание. Искание, всегда имеющее в виду конечную цель, связывает; пассивная же бдительность влечет за собой понимание того, что есть в данный момент. В том, что есть в каждый данный момент, всегда происходит какое-то завершение; для искания же характерна непрерывность. Путем искания никогда нельзя найти новое; только в завершении существует новое. Новое — это неисчерпаемое. Только любовь вновь и вновь все делает новым.

МУДРОСТЬ — НЕ НАКОПЛЕНИЕ ЗНАНИЯ
 
Не приходит ли понимание в те промежутки, когда мысль безмолвствует? Может ли усилие, которое вы делаете с целью продлить или накопить эти промежутки безмолвия, привести к пониманию?
 Для открытия необходима свобода, не правда ли? Если вы связаны, обременены тяжестью, вы не можете уйти далеко. Может ли существовать свобода, если существуют всякого рода накопления? Способен ли ум, привязанный к какой-либо форме приобретения, продвинуться далеко и делать открытия? Характер человека также может стать оковами. 
Мудрость — это одно, а знание — совсем другое. Знание — это накопленный опыт. Является ли мудрость чем-то, что обладает непрерывностью? Мы имеем знания, накопленные веками, но почему же у нас нет мудрости, счастья, творчества? Ведет ли знание к блаженству? Мысль — это память, слова, накопленный опыт. Память и сознание — это прошлое. Весь этот груз прошлого есть ум, мысль. Чтобы появилось новое, мысль должна прийти к концу.
Является ли понимание процессом, обусловленным прошлым, не совершается ли оно всегда в настоящем? Понимание — это действие в настоящем. понимание мгновенно, оно не от времени. Раскрывается ли понимание по частям? Понимание всегда непосредственно, оно всегда теперь, сейчас. Мысль есть результат прошлого; она основана на прошлом; она есть ответ прошлого. Прошлое — это то, что накоплено; мысль есть ответ накопленного. Может ли мысль, при этих условиях, когда-либо обладать пониманием? 
  Сознательное усилие, воля, направленные к накоплению, к желанию быть, — это продление прошлого. Когда мы совершаем усилие с целью быть или стать чем-то, это «что-то» оказывается нашей собственной проекцией.  
 Мудрость приходит при завершении знания. Знание имеет непрерывный характер; без непрерывности нет знания. То, что обладает непрерывностью, никогда не может быть свободным, новым. Свобода наступает лишь для того, что завершается. Старое должно прекратиться, чтобы могло проявиться новое.

«Иными словами, вы утверждаете, что мысль должна завершиться и что тогда появится мудрость... Но каким образом мысль может прийти к концу?»
— Завершение мысли невозможно осуществить с помощью дисциплины, практики, принуждения. Тот, кто мыслит, он сам есть мысль, и он не может производить операцию над самим собой; если он это делает, получается один самообман. Мыслящий есть мысль, он неотделим от мысли; он может думать, что он совсем иной, может претендовать на то, что он не похож на мысль, но все это только хитроумные попытки мысли создать для себя постоянство. Когда сама мысль пытается покончить с мыслью, она лишь делает себя более сильной. Что бы она ни предпринимала, мысль не может покончить с собой. Когда вы поймете эту истину, тогда только мысль придет к концу. Свобода состоит в понимании истины того, что есть; мудрость же — постижение этой истины. То, что есть, никогда не остается неподвижным. Когда вы находитесь в пассивном, но бдительном осознании того, что есть, приходит свобода от всех накоплений.

РАССЕЯННОСТЬ

Шум имеет конец, но безмолвие проникает все и не имеет предела. Можно отгородиться от шума, но нет преград для безмолвия; не существует стен, которые закрыли бы для него путь; ничто не может ему противостоять. Шум наглухо закрывает все окружающее его; он исключает и изолирует. Безмолвие же вбирает все в себя. Безмолвие, как и любовь, неделимо; в нем нет разделения на шум и тишину. Ум не может гнаться за ним; ум нельзя заставить быть спокойным, с тем чтобы он мог воспринять безмолвие. Ум, который приведен в молчаливое состояние, может отражать лишь свои собственные образы, ясно и резко очерченные и кричащие в своей исключительности. Ум, насильственно приведенный в безмолвное состояние, может лишь оказывать сопротивление, а всякое сопротивление — это возбуждение. Ум, естественно пребывающий в молчании, а отнюдь не ум, намеренно успокоенный, всегда переживает безмолвие; тогда и мысли и слова рождаются внутри этого безмолвия, а не вне его. Достойно удивления, что пребывая в безмолвии, ум совершенно спокоен, причем это спокойствие не создано искусственно. Безмолвие — не имеет стоимости, не может быть использовано для какой-либо цели, и потому как все, что пребывает в уединении, оно обладает чистотой. То, что можно использовать, вскоре изнашивается. Безмолвие же не имеет ни начала, ни конца; ум, полный такой тишины, познает блаженство, и это блаженство — не отражение его собственного желания.

— То, что является действительно ценным, найти невозможно. Его нельзя приобрести; оно должно прийти само собой; открытие его нельзя заранее ловко спланировать. Не происходит ли так, что все, имеющее глубокое значение, всегда случается внезапно; оно никогда не может быть вызвано. Важно то, что происходит само собой, а не то, к чему вы пришли в результате усилий. Найти то, что ищешь, сравнительно легко; но то, что приходит само собой, — то совсем другое. Дело не в трудности, но само стремление искать, найти устраняет появление того, что приходит само собой. Все, что вы когда-либо найдете, вы неизбежно потеряете; потери — в порядке вещей. Если вы обладаете чем-либо или вами обладают, это означает, что у вас нет свободы, необходимой для понимания.

Но почему у вас такое постоянное волнение, такое неспокойное состояние? Вы когда-нибудь думали об этом серьезно?
«Я пыталась думать, правда, без особого энтузиазма, но никогда не ставила это своей задачей. Я всегда отличалась рассеянностью».
— Только не рассеянностью, позвольте вам заметить; просто это не было для вас жизненной проблемой. Когда возникает жизненно важная проблема, тогда не бывает рассеянности. Рассеянности, как таковой, не существует; всегда имеется какой-либо определяющий интерес, от которого ум временно отходит в сторону. Но если существует центральный интерес, то из этого следует, что рассеянности, как таковой, не бывает. Перескакивание ума от одного предмета к другому — это не рассеянность; это бегство от того, что есть. Нам нравится заходить куда-то очень далеко, несмотря на то, что проблема совсем рядом. Подобные экскурсии дают какой-то материал для действий, хотя бы в виде мелких тревог и пустых разговоров. Но, невзирая на то, что такие блуждания часто приносят страдания, мы предпочитаем их тому, что есть. 

Не является ли самоосуществление также проблемой? Осуществление себя в чем-то представляет собой бегство от того, чем вы являетесь, не так ли? Искание полноты — не что иное, как уход от того, что есть. 
«Да, это так. Это одна из моих проблем».
— Если мы сможем понять то, что есть, тогда, возможно, все эти проблемы перестанут существовать. Обычный наш подход к проблеме состоит в том, чтобы уйти от нее; мы хотим непременно что-то с ней сделать. Но действия эти лишают нас непосредственного взаимоотношения с проблемой; подобный подход закрывает ее понимание. Ум озабочен поиском путей, как с ней поступить; на самом же деле это уход от проблемы. Вот почему мы никогда не в состоянии понять проблему, она остается неразрешенной. Для того чтобы проблема, т.е. то, что есть, раскрылось и полностью рассказало свою историю, ум должен быть восприимчивым, готовым быстро следовать за тем, что есть. Если мы лишаем ум чувствительности, прибегая к различным формам бегства, — путем знания подходов к проблеме или поиска и объяснения ее причин, — причем все это не более чем словесное упражнение, — то ум делается тупым и не может быстро следовать за той историей, которую рассказывает проблема, — за тем, что есть. Поймите эту истину, и ум станет чувствительным; тогда только он сможет воспринимать. Любая активность ума в отношении проблемы делает его тупым и неспособным следовать, слушать проблему. Когда ум чувствителен — не сделан чувствительным, что было бы лишь другим способом сделать его тупым, — тогда то, что есть, пустота, приобретает совсем иное значение.

Пожалуйста, переживайте все по мере того, как мы идем вперед, не оставайтесь на уровне слов.
Каковы отношения ума с тем, что есть. До тех пор пока ум дает тому, что есть, наименование, термин, определение, словесный символ для включения в мыслительный процесс, эти обозначения препятствуют всякому непосредственному отношению между умом и тем, что есть, а это делает ум тупым, нечувствительным. Ум и то, что есть, — не два отдельных процесса: давая им наименования, мы их разделяем. Когда это наименование прекращается, существует непосредственное отношение между ними: ум и то, что есть, — одно. То, что есть, теперь наблюдает себя без наименования, и только теперь то, что есть, претерпело трансформацию; в этом состоянии нет больше того, что называлось пустотой, с ее ассоциациями, как страх и прочее. Теперь ум — это только состояние переживания, в котором нет разделения на переживающего и переживаемое. И существует бездонная глубина, потому что отсутствует тот, кто измеряет. То, что есть, пребывает в глубоком молчании и спокойствии, а из глубины этого спокойствия бьет ключом то, что неисчерпаемо. Возбуждение ума — это пользование словом. Когда слово молчит, существует неизмеримое.

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

ВРЕМЯ

 Мы стремимся обрести вневременное как источник мира и счастья, как щит, предохраняющий от всех тревог, как средство для объединения людей. Но вневременное нельзя использовать ни для какой цели. Цель предполагает средства для ее достижения, и тогда мы снова возвращаемся к процессу мысли. Ум не может сформулировать вневременное, придать ему форму в соответствии со своими собственными целями. Вневременное не может стать предметом использования. Жизнь имеет значение лишь постольку, поскольку существует вневременное; в противном случае она превращается в скорбь, конфликт и страдание. Мысль не в состоянии разрешить ни одной проблемы человека, так как сама мысль есть проблема. Когда знание приходит к концу, начинается мудрость. Мудрость — не от времени; она не является продлением опыта, знания. Жизнь во времени — смятение и страдания. Но когда то, что есть, становится вневременным, тогда приходит блаженство.

СТРАДАНИЕ

Скорбь необходимо понять, а не игнорировать. Игнорировать — значит давать страданию длительность; игнорировать — значит убегать от страдания. Чтобы понять страдание, нужен действенный, основанный не на опыте, подход. Получать опыт, экспериментировать ... Если вы ищите определенный результат, — эксперимент невозможен. Если вы заранее знаете, к чему вы хотите прийти, то шаги в этом направлении — это совсем не эксперимент. Если вы страшитесь преодолеть страдание, а это означает, что вы его осуждаете, то вы не понимаете всего его процесса. Если вы стараетесь победить страдание, вы будете заняты одним — как бы избежать его. Для того чтобы понять страдание, ум не должен активно вмешиваться, чтобы его оправдать или преодолеть: ум должен быть совершенно пассивным, молчаливо бдительным, чтобы без колебания он мог вникнуть в суть страдания. Ум не может проследить за историей скорби, если он привязан к какой-либо надежде, выводу или воспоминанию. Для того чтобы следовать за быстрым движением того, что есть, ум должен быть свободен. Свобода — не то, что приходит .

«Может ли жизнь всегда остаться такой, какой она была?»
— Может ли радость вчерашнего дня повториться сегодня? Желание повторения возникает только тогда, когда сегодняшний день лишен радости; если он пуст, мы обращаем свои взоры на то, что было вчера или может наступить завтра. Желание повторения — это желание длительности, но в длительности никогда не содержится новое. Счастье — не в прошлом и не в будущем; оно — лишь в движении настоящего.

ЧУВСТВО И СЧАСТЬЕ

Путаница рождает путаницу. Деятельность ума на всех его уровнях — это дальнейшее прибавление чувств; когда же экспансия ума, его распространение встречает отпор, ум сжимается, хмурится — и в этом тоже черпает удовольствие. 
Ум никогда не может найти счастье. Счастье — не то, к чему можно стремиться, что можно искать и находить, как чувство. Чувство можно находить вновь и вновь, потому что оно всегда является потерянным; но счастье не может быть найдено. Воспоминание о счастье — это всего лишь чувство, реакция за или против настоящего. То, что прошло, не является счастьем; переживание счастья, которое уже прошло, — это чувство, потому что воспоминание — это прошлое, а прошлое есть чувство. Счастье — не чувство.
Сознавали ли вы когда-нибудь себя счастливым?
То, что вы осознавали, несомненно, было чувством, связанным с переживанием, которое вы называете счастьем; но это не подлинное счастье. То, что вы осознаете, есть прошлое, не настоящее; а прошлое — это чувство, реакция, память. Вы вспоминаете, что были счастливы; но может ли прошлое рассказать, что такое счастье? Его можно вспоминать, но быть оно не может. Осознание — это ответ памяти; но может ли ум, это хранилище воспоминаний, опыта, когда-либо быть счастливым? Само осознание препятствует переживанию.
Конфликт там, где присутствует ум. Мысль на всех уровнях остается ответом памяти, и такая мысль неизбежно питает конфликт. Мысль — это чувство, а чувство не является счастьем. Чувство всегда ищет удовлетворения. Цель — это чувство, но счастье — не цель; его нельзя добиваться.
Наша проблема указывает нам совершенно другое направление. Осознавая себя, без какого бы то ни было желания быть или не быть, ум приходит в состояние не-действия. He-действие — это не смерть; это пассивное внимание, при котором ум полностью бездействует. Это состояние высочайшей сенситивности. Только когда ум полностью бездействует на всех уровнях, существует действие. Когда ум бездействует, существует действие; это действие не имеет причины, и лишь тогда приходит блаженство.

ВИДЕТЬ ЛОЖНОЕ КАК ЛОЖНОЕ

— Можем ли мы понять что-либо, если осуждаем это? Отвергнуть или принять — это легко; но именно само осуждение или одобрение является убеганием от проблемы. Осудить — это значит отвернуться, перестать уделять внимание; но осуждение — не путь понимания.
Да, действительно трудно не осуждать, так как то, чем мы обусловлены, основано на отрицании, оправдании, сравнении и покорности. Это — наш задний план, та обусловленность, с которой мы подходим к каждой проблеме. Сама эта обусловленность создает проблему, конфликт.  Нам кажется, что мы можем освободиться от проблемы, если вскроем ее причину; но знание причины — это только информация, словесный вывод. Такое знание лишает нас понимания проблемы, Знание причины и понимание проблемы — это совершенно различные вещи.
 «Но каким образом мы можем познать ложное как ложное без помощи процесса мысли?»
— В этом весь вопрос, не правда ли? Когда мы пользуемся мыслью для решения проблемы, несомненно мы используем инструмент, совсем неадекватный; ибо мысль — это продукт прошлого, порождение опыта. Опыт — всегда в прошлом. Для того чтобы осознать ложное как ложное, мысль должна осознать себя как мертвый процесс. Мысль никогда не может быть свободной; для раскрытия же должна быть свобода, свобода от мысли.
... становитесь пассивно бдительны в отношении своего подхода к проблеме. Пассивная бдительность не требует работы мысли. Наоборот, когда функционирует мысль, невозможно пассивное состояние. Мысль функционирует, имея целью осудить или оправдать, произвести сравнение или принять. Когда вы пассивно бдительны по отношению к этому процессу мысли, вы можете его воспринять как то, что он есть.
Чрезвычайно трудно держать в сознании проблему без того, чтобы не возникла какая-либо реакция, не правда ли? Нам кажется, что совсем невозможно осознать проблему пассивно; всегда появляется какой-то ответ со стороны прошлого. До какой степени мы не способны наблюдать проблему так, как если бы она возникла впервые! Мы тащим за собой все наши прошлые усилия, выводы, намерения; мы не в состоянии взглянуть на проблему иначе, как через эту завесу.
Ни одна проблема никогда не принадлежит прошлому, но мы подходим к ней со старыми формулировками, которые лишают нас ее понимания. Будьте пассивно бдительны по отношению к этим ответам. А именно — постарайтесь пассивно их осознать; постарайтесь понять, что эти ответы не могут решить проблему. Проблема — это реальное, это действительность, но подход к ней совершенно неадекватен. Неадекватный ответ на то, что есть, вызывает конфликт, а конфликт и есть проблема. Когда у вас появится понимание всего этого процесса, вы обнаружите, что будете действовать адекватно.

БЕЗОПАСНОСТЬ

 Мы не прислушиваемся и не раскрываем то, что есть; мы взваливаем наши идеи и мнения на другого, стараясь втиснуть его в рамки нашей мысли. Наши собственные мысли и суждения для нас много важнее, чем раскрытие того, что есть. То, что есть, — всегда простое, сложное — это мы. Мы превращаем простое, т.е. то, что есть, в сложное и запутываемся в этом сложном. Мы прислушиваемся только к возрастающему шуму, создаваемому нашим собственным хаосом. Для того чтобы слушать, надо обладать свободой. Это не означает, что внимание вообще не должно отвлекаться ни на что другое; ведь само мышление — это тоже форма отвлечения внимания от того, что есть. Мы должны быть свободны для того, чтобы пребывать в безмолвии; только тогда возможно слушать.
 
«Это страх небытия. Когда я просыпаюсь в ужасе, я чувствую, что погиб, разбит вдребезги, что я — ничто. Я действительно страшусь небытия, боюсь потерять свою индивидуальность, свое имя». 
  Что мы понимаем под индивидуальностью? Быть тождественным с именем, с каким-либо лицом, с идеей; это означает быть связанным с чем-либо; получить признание, что вы есть то или это. Не боитесь ли вы потерять ваш ярлык?
«Конечно. А иначе чем же я буду? Да, это так».
— Таким образом, вы есть то, чем вы владеете. Совокупность этого, с некоторыми характерными чертами и тем или иным значением, и составляет то, что вы называете «я». Вы — суммарный итог этого, и вы боитесь это потерять. Но, как и всякий другой, вы можете лишиться всего. Но почему надо бояться неустойчивости? Не является ли неустойчивость истинной природой всего существующего? Временно вы можете этого избежать, но опасность неустойчивого положения остается всегда. Вы не можете уйти от того, что есть. То, что есть, всегда неустойчиво, нравится вам это или нет. Зачем вам бояться неустойчивости?
  Понимание должно прийти в результате вашего собственного переживания, и это действительно важно. Открытие — это переживание. Выясним это вместе. Не отвечайте сразу, сначала прислушайтесь, будьте внимательны, чтобы это выяснить. 
  — Для того чтобы понять, мы должны быть спокойны, внимательны, но нам не следует торопиться. Не надо отвечать, вы только слушайте. Не чувствуете ли вы себя неспособным стать тем, чем вам хотелось бы быть? У вас, может быть, есть религиозный идеал; не чувствуете ли вы свою неспособность его осуществить или достичь? Не испытываете ли вы в связи с этим чувство беспомощности, сознание своей виновности и тщетности всех попыток?
— Пойдемте не торопясь дальше. Итак, у вас нет страха внешней неустойчивости, но вы боитесь неустойчивости внутренней. вы хотите найти внутреннюю безопасность с помощью идеала; при этом вы чувствуете, что у вас нет способности достичь этого идеала. Но почему вы хотите уподобиться идеалу или достичь его? Не для того ли, чтобы обрести уверенность, почувствовать себя защищенным? Вы называете подобное убежище идеалом, но в действительности вы желаете быть в безопасности, получить надежную защиту, не так ли?  Вы понимаете это теперь, не правда ли? Но пойдемте дальше. Вы уже сознаете, какое малое значение имеет внешняя защищенность. Но понимаете ли вы ложность поисков внутренней защищенности путем уподобления идеалу? Идеал — это ваше убежище; он заменил деньги. Понимаете ли вы это по-настоящему?
«Да, понимаю».
— Тогда оставайтесь тем, что вы есть. Когда вы осознаете, что ваш идеал — ложный, он отпадет от вас. Вы — это то, что есть. Исходя из того, что есть, идите вперед, чтобы понять то, что есть, но не в направлении к особой цели, так как цель или результат всегда находится вне того, что есть. То, что есть, — это вы сами; не в каком-то особом состоянии, но вы сами, каков вы есть в каждый данный момент. Не осуждайте себя и не становитесь покорны тому, что вы осознаете, но будьте внимательны и не спешите истолковывать движение того, что есть. Это трудно, но в этом великая радость. Только для того, кто свободен, существует счастье; свобода же приходит одновременно с истиной того, что есть.

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

sRoUi.gif


КНИГА ВТОРАЯ
СОЗИДАТЕЛЬНОЕ СЧАСТЬЕ

 Вам и мне внутренне присуще свойство быть счастливыми, быть творческими, соприкасаться с тем, что пребывает вне тисков времени.  Созидательное счастье существует для всех, а не для немногих. Вы можете выражать его по-своему а я иначе; но существует оно для всех. Созидательное счастье не имеет рыночной цены. Но это то единственное что может раскрыться для всех. может ли ум войти в соприкосновение с тем, что является источником всякого счастья? Возможно ли держать наш ум открытым для непознаваемого? В конечном счете, раскрытие себя по отношению к источнику всякого счастья — это наивысшая религия. Но для того чтобы осуществить в жизни это счастье, вам необходимо отдать ему должное внимание.
Самопознание — это источник мудрости.

ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ
 
«Каким же образом человек может осознать свою обусловленность?»
— Это возможно в том случае, если мы поймем другой процесс, а именно, процесс привязанности. Если вы сможете понять, почему мы привязаны, тогда, возможно, вы будете в состоянии осознать свою обусловленность.
 Объект привязанности создает для меня пути бегства от моей собственной пустоты. Привязанность есть бегство от себя, а как раз бегство от себя усиливает обусловленность. Если я привязан к вам, то причина этого заключается в том, что вы оказались путем для моего бегства от себя. Если мы сможем осознать пути нашего бегства от себя, то увидим, какие факторы, какие влияния создают нашу обусловленность.
Вы уходите от себя с помощью общественной деятельности, выполняя религиозные обряды; через приобретение знаний, с помощью Бога, благодаря склонности к развлечениям. Бог и алкоголь находятся на одном уровне, если они являются путем бегства от того, что мы есть. Только тогда, когда мы осознаем пути бегства, — сможем мы понять свою обусловленность.
Что произойдет, если вы не будете убегать от себя? Испытали ли вы это когда-нибудь?
 Все эти формы бегства от себя и наша привязанность к ним порождают обусловленность. Обусловленность создает проблемы, конфликт. Именно обусловленность препятствует пониманию вызовов жизни; наш ответ, поскольку он обусловлен, неизбежно должен порождать конфликт.
«Как же можно освободиться от обусловленности?»
— Только путем понимания, благодаря осознанию наших путей бегства от себя. Наша привязанность к тому или иному лицу, к идеологии — все это факторы, ведущие к обусловленности. Все пути бегства неразумны, так как они неизбежно порождают конфликт. Идеал — это фикция он создан умом; а уподобление себя идеалу есть бегство от того, что есть. Понимание того, что есть, адекватные действия по отношению к тому, что есть, происходят тогда, когда ум не ищет больше путей бегства. Сам процесс мышления по поводу того, что есть, — это бегство от того, что есть. Размышление по поводу проблемы есть бегство от нее, так как само мышление есть проблема, притом единственная проблема. Ум, который не хочет быть тем, что он есть, который страшится того, что он есть, — такой ум ищет различные пути бегства от себя. И все эти пути бегства суть мысль. До тех пор пока происходит процесс мышления, неизбежно остается и бегство от себя, и привязанность, которые лишь усиливают нашу обусловленность.
Освобождение от обусловленности наступает тогда, когда прекращается процесс мышления. Когда ум стал совершенно безмолвным, приходит свобода, — и тогда проявляется реальность.

СТРАХ ВНУТРЕННЕГО ОДИНОЧЕСТВА

Как важно умирать ежедневно, умирать каждую минуту по отношению ко всему, к многочисленным «вчера» и даже по отношению к моменту, который только что закончился! Без смерти нет обновления, без смерти нет творчества. Груз прошлого порождает его продолжение во времени, а тревоги вчерашнего дня дают новую жизнь сегодняшним тревогам. Вчерашний день продолжается в сегодняшнем, а завтрашний день — это все еще вчера. Избавление от этой непрерывности существует только в смерти. В умирании заложена радость. Вот это только что наступившее утро, свежее и ясное, свободно от света и тьмы вчерашнего дня; песня вон той птицы раздается впервые. Мы тянем за собой память о вчерашнем дне, и она омрачает нашу жизнь. Пока ум остается механической машиной, он не знает покоя, тишины, безмолвия, он постоянно изнашивается. То, что пребывает в тишине, может возрождаться; но то, что находится в непрерывной деятельности, изнашивается и является бесполезным. В завершении — живой родник, а смерть столь же близка нам, как и жизнь.
 
— Пребывать в уединении, в наивысшем смысле слова, имеет большое значение. Внешне вы ничего не имеете против того, чтобы быть одинокой, но от внутреннего одиночества вы отворачиваетесь. Почему? 
— Следовательно, ваш страх — это не страх перед внутренним одиночеством; но ваше прошлое боится того, чего оно не знает, чего оно не переживало. Прошлое старается поглотить новое, сделать из него пройденный опыт. Может ли прошлое, которое есть вы сами, пережить новое, неизвестное ему? Известное может переживать только то, что ему присуще; оно никогда не может пережить новое, неведомое.
Когда вы даете неизвестному наименование, когда вы называете его внутренним одиночеством, вы лишь даете ему словесное обозначение. Тогда слово заменяет само переживание; слово — ширма для страха. Когда вы даете определение «внутреннее одиночество», такое определение закрывает сам факт, закрывает то, что есть. Вот это слово и порождает страх.

— Постараемся прежде всего понять, почему мы не в состоянии взглянуть на сам факт и что именно мешает нам быть пассивно бдительными по отношению к нему. 
Известное, т.е. наш прошлый опыт, стремится поглотить то, что оно называет внутренним одиночеством; но оно не может пережить его, так как не знает, что это такое. Оно знает определение, но не знает того, что лежит за словом. Неведомое не может стать предметом опыта. Вы в состоянии рассуждать или думать по поводу неведомого, вы можете испытывать перед ним страх; но мысль не в состоянии понять его, так как мысль есть результат известного, результат опыта. А поскольку мысль не может познать неведомое, она его боится. Страх остается до тех пор, пока мысль стремится пережить неведомое, понять его.

Если вы будете правильно слушать, вы поймете истину всего этого, и тогда истина окажется единственным возможным действием. Что бы мысль ни предпринимала по отношению к внутреннему одиночеству, все это есть бегство, отход от того, что есть. Уходя от того, что есть, мысль создает свою собственную обусловленность, которая делает невозможным переживание нового, неведомого. Страх — единственный ответ мысли на неведомое; мысль может называть его различными именами, но, тем не менее, это просто страх. Поймите же, мысль не в состоянии иметь дело с неведомым, с тем, что есть, если она прикрылась словами «внутреннее одиночество». Лишь когда вы это поймете, то, что есть, раскроет себя; тогда придет неизмеримое.
И, наконец, позвольте дать вам совет, все оставить в покое, так как есть; вы все выслушали и пусть это совершит свою работу. Когда почва вспахана, зерно посеяно, земля нуждается в покое, чтобы дать свершиться творению. 

ПРОЦЕСС НЕНАВИСТИ

«Да, но что же еще можно сделать?»
— Не надо спрашивать, продолжайте наблюдать за процессом нашей собственной мысли. Как она хитра и обманчива! Она обещает нам избавление, но создает лишь новый кризис, новый антагонизм. Продолжайте пассивно наблюдать за ней, «и пусть истина того, что вы наблюдаете, раскроется сама.
«Придет ли тогда свобода от ревности, ненависти, от этой постоянной скрытой борьбы?»
— Когда вы надеетесь на что-либо, в положительном или отрицательном смысле, вы проецируете ваше собственное желание. Вы добьетесь его осуществления, но это окажется лишь подменой, и потому борьба будет продолжаться. Желание приобрести или избежать чего-то остается в поле противоположностей, разве не так? Поймите ложное таким, каково оно есть, и тогда появится истина. Вы не должны искать ее. Вы найдете то, что вы ищете, но это не будет истина. Вы же продолжайте пассивно осознавать весь процесс вашей мысли в целом,.

ПРОГРЕСС И РЕВОЛЮЦИЯ

Как крепко мы держимся за идею прогресса! Нам приятно думать, что в будущем мы станем лучше, более милосердными, миролюбивыми и добродетельными. Мы охотно придерживаемся этой иллюзии, и только немногие глубоко осознают обманчивость подобного становления, понимают, что это лишь удовлетворяющий нас миф. Мы любим думать, что в будущем станем лучше, но пока продолжаем жить по-прежнему. Прогресс — такое утешительное, такое успокаивающее слово, которым мы гипнотизируем себя. То, что есть, не может стать чем-то иным; жадность никогда не может превратиться в свою противоположность, а насилие не может стать ненасилием. Мы можем превратить чугунную чушку в замечательную сложную машину, но прогресс — всего лишь иллюзия, если его применяют к становлению личности. Идея «я», являющегося в ореоле славы, — это простой обман страстного желания быть великим. Мы преклоняемся перед успехами государства, перед идеологией, перед личностью и обманываем себя утешающей иллюзией прогресса. Мысль может прогрессировать, стать чем-то большим, двигаться в направлении более совершенной цели; она в состоянии сделать себя безмолвной. Но пока мысль есть движения в сторону приобретения или отказа, — она только реакция. Реакция всегда порождает конфликт, а развитие конфликта — это новое смятение, новый антагонизм.
  
Изменение, основанное на идее, — это не революция. Идея — это ответ памяти, и, следовательно, идея — это реакция. Подлинная революция возможна лишь тогда, когда идеи потеряли свое значение и отошли на задний план. 
Идеи разделяют, а всякое разделение — это дезинтеграция, а совсем не революция. Идеология препятствует непосредственному действию. Сама функция идеи — это разделение людей. Вера, религиозная или политическая, восстанавливает одного человека против другого. Так называемые религии разделили людей и продолжают делать это сейчас. Организованная вера, то, что называется религией, подобна всякой другой идеологии. Это продукт ума; поэтому она несет разделение. 
Подменяя одну идеологию другой, вы не изменили весьма существенного факта, заключающегося в том, что целая группа или один индивидуум смотрит на других, как на стоящих ниже. В действительности, неравенство существует на всех уровнях бытия. У одного есть способности, у другого их нет... Неравенство — очевидный факт, и никакая революция не может с ним покончить. 
Наблюдение с предубежденным умом совсем не есть наблюдение.  
 — Любовь — единственный фактор, который может обеспечить коренную революцию. Любовь — это единственная истинная революция. Но любовь — не идея; она приходит, когда нет мысли.  

СКУКА
 
Как необходимо для ума очищать себя от всякой мысли, быть постоянно пустым, не становиться пустым, но просто быть; умирать для всякой мысли, для всех воспоминаний вчерашнего дня и даже в отношении наступающего часа! Умирать так просто, а продлевать тяжело, потому что продление — это усилие быть или не быть. Усилие — это желание, а желание может умереть лишь тогда, когда ум прекратит добиваться, стяжать успех. Как легко жить просто! И это отнюдь не застой. Великое счастье в том чтобы не иметь желаний, не быть тем или иным, никуда не стремиться. Когда ум очищает себя от всех мыслей, только тогда приходит творческое безмолвие. Ум не может быть безмолвным, пока он блуждает в поисках достижений. Достижение для yма означает добиться успеха. Ум не может стать чистым, если он продолжает плести ткань собственного становления.

— Что вы понимаете под интересом? Откуда этот переход от интереса к скуке? Что означает интерес? Вы интересуетесь тем, что вам нравится, что доставляет вам удовольствие, не правда ли? Не является ли такой интерес процессом приобретения? Вы, конечно, не проявляли бы интереса к тому или иному объекту, если бы не имели в виду что-то приобрести, не так ли? У вас поддерживается интерес, пока вы приобретаете. Само приобретение есть интерес, не правда ли? Вы стремились получить удовлетворение от всего, с чем соприкасались; и когда вы использовали все до конца, вполне естественно, что вам все надоело. Всякое приобретение есть форма скуки, душевной усталости. Мы жаждем новых игрушек. Как только нам надоела одна из них, мы обращаемся к другой, причем всегда находится новая игрушка, на которую мы обращаем внимание. Мы направляем внимание на тот или иной предмет в надежде что-то приобрести. Предметом приобретения может быть удовольствие, знание, слава, умение...  
«Неужели интерес — это всегда стяжание?»
— Да, это так. Разве вы интересовались бы чем-либо, если бы это ничего вам не давало? Вы этого не замечали?
Но если мы сможем вместе понять процесс приобретения, интереса, скуки, тогда, возможно, придет свобода. Свободу нельзя приобрести. Если вы ее приобретете, вам скоро станет с нею скучно. Не притупляет ли стяжание ум? Приобретение, позитивное или негативное, — это бремя. Как только вы что-то приобрели, вы теряете к нему интерес. Желая приобрести, вы оживлены, заинтересованы; но владение — это скука. Вы можете хотеть владеть большим, но стремление к большему — это лишь движение к скуке. Вы пробуете различные формы стяжания, но пока существует усилие, направленное к стяжанию, до тех пор поддерживается интерес. Приобретение всегда имеет конец, поэтому всегда существует скука. 
Обладание утомляет ум. Всякое приобретение — будет ли это знание, собственность, добродетель — ведет к невосприимчивости. Природа ума состоит в том, чтобы достигать, поглощать, не так ли? Или вернее, образец, который ум для себя создал, представляет собой модель накопления. Такой деятельностью ум готовит собственную усталость и скуку. Интерес, любопытство — это начало стяжания, которое вскоре становится скукой. Так ум переходит от скуки к интересу и снова к скуке, пока не дойдет до крайней усталости; и эти, следующие одна за другой волны интереса и усталости считают жизнью.

«Но как можно быть свободной от стяжания, чтобы больше его не было?»
— Только познав на опыте истину всего процесса стяжания, достижения, и не стараясь быть не склонной к стяжанию, отрешенной. Быть не склонной к стяжанию — это всего лишь другая форма склонности к стяжанию, которая скоро становится изнурительной, наводящей тоску. Трудность не в словесном понимании, но в том, чтобы испытать, пережить на опыте ложное как ложное. Увидеть истинное в ложном — это начало мудрости. Для ума трудно пребывать в безмолвии, так как ум всегда беспокоен, всегда находится и погоне за чем-то, всегда приобретает или отказывается. Ум никогда не бывает тихим; он ищет и находит, он находится в непрерывном движении. Прошлое, отбрасывая тень на настоящее, создает свое собственное будущее. Это — движение во времени, и между мыслями едва ли когда-нибудь бывает промежуток. Одна мысль следует за другой без перерыва; ум постоянно оттачивает ими себя и изнашивается. Если все время затачивать карандаш, то вскоре от него ничего не останется; аналогично и ум постоянно использует себя и приходит к истощению. Ум всегда боится прийти к концу. Но жизнь — это постоянное завершение изо дня в день; это умирание по отношению ко всякому стяжанию, к воспоминаниям, переживаниям, к прошлому. Как может происходить жизнь, если существует переживание, опыт? Опыт — это знание, память; но является ли память, воспоминание состоянием переживания? Присутствует ли в состоянии переживания память как переживающий? Очищение ума — это жизнь, это творчество. Красота существует в процессе переживания, не в пережитом, потому что пережитое — это всегда прошлое, а прошлое не является тем, что мы переживаем, оно не живое. Очищение ума — это успокоение сердца.

Quote

//ОШО сказал что Кришнамурти не достиг полного просветления, что маленький шажок не сделал...а что думаете вы, друзья?//

 

 
Сперва общие замечания.
 
1. Ошо иногда лучше читать "между строк". Он часто повторяет, что своими речами опросто "заговаривает мозгу зубы" (если у мозга есть зубы))). Впивать нужно само его присутствие, паузы, пространство между словами.
И посыл этого немого присутствия, неслышный звук этого колокола тишины, как ни странно можно ощутить не только сквозь его слова, но и сквозь время и сквозь (часто довольно неуклюжий) перевод.
 
2. Не раз и не два он напоминает: "Я говорю каждый день новые, часто противоречащие друг другу, порой и вовсе несовместимые вещи. Я это делаю не нарочно, но получаются неплохие капканы для моих глупых последователей, чтоб они, не дай бог, не состряпали из моих слов какого-то "учения Ошо" Нет такого учения. Есть просто возможность для вас уловить проблеск Чуда и отдаться его потоку."
 
3. Достаточно часто, не реже чем раз в две книги, он замечает: "Для склонных к слепому следованию словам я ставлю ловушки; как мастер во время задзен бьет бамбуковой палкой задремавших монахов, я щелкаю по убаюканному разуму моих последователей таким абсурдом, что даже самые глупые из них должны будут в недоумении встряхнуть головой и проснуться".
 
4. Всякий раз, берясь за очередного Мастера прошлого он представляет его как высшее достижение человеческого духа (зная, что все наши попытки мерить их аршином своего рассудка не отражают реальности).
Почему? В этом есть и практическая "учительская" цель: предельно заострить наше внимание и настроить его на возможно более для нас чуткое восприятие.
И наоборот. Зная, что наше растерянное я желает уверенности, что их мастер "лучше всех", он то и дело подопускает в глазах слушающих других, возможно в их сознании конкурирующих мастеров и учителей. При том не только настоящего, но и прошлого.
 
5. А чтоб показать относительность всяких таких сравнений, он (ошеломляющим ударом по застывшим клише наших умственных схем) то молитвенно возносит великих, то вдруг щелчком опрокидывает возможно сложившегося в нашем разуме божка.
Тогда достается не только Кришнамурти, но тех кого он только что возносил до небес.
Так про Будду: "Да. Возможно вся эта его нирвана - его сексуальные фантазии. Но тогда его сексуальные фантазии все равно гораздо лучше ваших."
Про Кришну: "Какой же Он негодяй! Призывает во имя бога к жестоким убийствам. Не то что наш дорогой милый Будда".
Про Иисуса: "Возможно, этот бедный малый, натерпевшийся от дразнящих его бастардом, чтобы посрамить своих обидчиков, в мечтах вообразил, что зато он сын самого Бога."
Возможно, больше всего оплеух досталось кумиру его детства, любимого деда, его общины и его единоверцев: Махавиру. Самих же джайнов (джайнистов) он называет самымой материалистичной и жадной до денег религиозной группой.
 
Для чего?
А. Шокотерапия, троллинг, его педагогический метод: выбить у созревших учеников всю почву из-под ног; разрушить их любые религиозные, сословные, национальные, сексуальные предрассудки.
Это его ипостась Шивы: Шива - разрушитель; он разрушает, сжигает все рассудочные понятия, всю личность йогина, чтобы из этого пепла возродилось прежде ему неведомая сущность, птица Феникс. Как проклюнувшийся лист разрывает почку, птенец - скорлупу, а бабочка - свой кокон.
Б. По складу своему Ошо принадлежит к такому типу трикстеров, которые своим вызовом устоям навлекают на себя нешуточные проблемы вплость до смерти. Да. Это тип распятого Иисуса, распятого Мансура, отравленного Сократа, травимых российских юродьевых и побиваемых еврейских пророков.
 
И еще от Ошо: Кришнамурти говорит, что не нужен никакой учитель. И потому к нему стекаются те, кому, при их тайной гордыне, учитель как раз необходим. А тем, кто тянется к ногам мастера, как раз неплохо было бы пытаться встать на собственные ноги.
 
А то что он где-то действительно называет Кришнамурти недопросветлённым, это для меня уже как-то вторично. Сама же для себя на такие вопросы не отвечаю, поскольку их и не ставлю. Как вы хорошо сказали:
 
Quote

"Не важно, достиг он полного или неполного просветления.Главное он говорил истинные необходимые людям слова для правильного выбора. Уже много времени прошло с тех пор как я его читал и слушал, сам сильно при этом изменился, но мнение о нем как о Мастере не изменилось."

 

Изменено пользователем Соня

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

Словно в потдверждение моего тезиса прочла намедни, что при всем вышесказанном, Ошо уравнивает Кришнамурти с Буддой. Но при этом над их главами возносит (не всенародно известного) Тилопу ))

"...Быть осознанными это другой процесс. Ему следовал Будда. Он называл это правильным воспоминанием. В этом веке другой будда, Георгий Гурджиев, следовал этому; называл это самовоспоминанием. Третий будда, Кришюлнамурти, постоянно говорил об осознанности, бдительности. ..  И я говорю вам, точка зрения Тилопы выше, чем точки зрения Будды, Гурджиева и Кришнамурти, потому что он не создает конфликта." 


http://forum.arimoya.info/threads/Дерево-йоги-Айенгар.2826/page-2#post-145733

Что я имею в виду, когда говорю, что вы должны быть простыми и естественными? Это значит: не делайте усилий. Просто будьте, чем бы вы ни были. Если вы неосознанны, тогда будьте неосознанными, потому что таковыми вы являетесь в своей простоте и естественности. Будьте неосознанными. Просто расслабьтесь, примите все, как есть, и также примите свое принятие. Не уходите отсюда. Прежде, чем все уляжется, пройдет время. Во время этого переходного периода вы можете не быть осознанными, потому что все еще только приходит к порядку. Если все успокоилось, и поток естественен, внезапно, однажды утром вы обнаружите, что вы осознанны. Не нужно совершать никаких усилий.

Или, если вы работаете через осознанность — а эти методы отличаются друг от друга, они начинают формировать различные точки зрения — тогда не думайте о том, что вам нужно быть простыми и естественными. Вы просто вырабатываете ее посредством своих усилий быть осознанными. Для того чтобы осознанность стала естественной, и для этого не были бы нужны никакие усилия, - потребуется много времени. До тех пор пока вы не придете в точку, где не будут нужны никакие усилия, осознанность не будет достигнута. Когда вы сможете забыть обо всех усилиях и просто быть осознанными, только тогда вы достигли ее. Тогда, совсем рядом вы обнаружите феномен простоты и естественности. Они приходят вместе. Они всегда случаются вместе. Это два аспекта одного и того же явления, но вы не можете сделать так, чтобы они произошли одновременно.
Это точно так же, как вы совершаете восхождение на вершину, и есть много путей; все они ведут на вершину, все они достигают вершины. Но вы не можете идти двумя путями одновременно. Если вы будете пытаться, то сойдете с ума, и никогда не достигнете вершины. Как вы можете идти двумя путями одновременно, хорошо зная, что все они ведут к одной и той же вершине? Вы должны идти только одним путем. В конце концов, когда вы достигаете вершины, вы обнаруживаете то, что все пути заканчиваются здесь. Для того, чтобы идти, всегда выбирайте один путь. Конечно, когда вы достигнете, вы обнаружите, что все пути сходятся в одной и той же точке, в одном и том же пике.
Быть осознанными это другой процесс. Ему следовал Будда. Он называл это правильным воспоминанием. В этом веке другой будда, Георгий Гурджиев, следовал этому; называл это самовоспоминанием. Третий будда, Кришюлнамурти, постоянно говорил об осознанности, бдительности. Это один путь. Тилопа принадлежит к другому пути, пути быть простым и естественным, и даже не беспокоиться об осознанности; просто будьте тем, что вы есть, не делая никаких усилий для совершенствования. И я говорю вам, точка зрения Тилопы выше, чем точки зрения Будды, Гурджиева и Кришнамурти, потому что он не создает конфликта. Он просто говорит: "Просто будьте тем, что вы есть". Не нужно даже духовных усилий, потому что это тоже часть эго — кто пытается усовершенствоваться, кто пытается быть осознанным, кто пытается достичь просветления? Кто тот, кто внутри вас? Это вновь то же самое эго. То же самое эго теперь пытается достичь состояния будды.
Сам Будда называл просветление "последним кошмаром". Просветление это последний кошмар, так как это снова является сном. И не только сном, но кошмаром, потому что вы страдаете благодаря этому. Точка зрения Тилопы это высшая точка зрения. Если вы можете понять это, тогда не нужно никаких усилий. Просто расслабьтесь и будьте, и все произойдет само собой. Вы должны просто быть не-делающими: вы сидите спокойно, весна приходит, и трава растет сама по себе.

 

Ошо - Йога - наука души

Эти беседы были проведены В ашраме Ошо, Пуна, Индия, С 1 по 10 марта1975 года


Здесь представлены Комментарии Ошо по "Сутрам Йоги" Риши Патанджали (Самадхи Пада, глава 1, сутры 38-51)


Полностью - тут:
https://libking.ru/books/religion-/religion-self/131061-osho-yoga-nauka-dushi.html
https://nice-books.com/books/religija-i-duhovnost/samosovershenstvovanie/179877-osho-ioga--nauka-dushi.html

 a350c446ffc8.jpg 

  e02528c6f029.jpg 

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

ДИСЦИПЛИНА
 
— Вы используете дисциплину, контроль в качестве средства для достижения тишины ума, разве не так? Дисциплина предполагает сообразование с образцом; вы устанавливаете внутренний контроль для того, чтобы быть тем или иным. Не является ли дисциплина, в сущности, насилием? Когда вы дисциплинируете себя, это, может быть, доставляет вам удовлетворение; но не является ли само это удовлетворение какой-то формой сопротивления, которое культивирует новый конфликт? Не оказывается ли так, что практическое применение дисциплины равносильно культивированию самозащиты? Но ведь то, что является предметом защиты, всегда будет подвергаться нападению. Не влечет ли за собой дисциплина подавление того, что есть, с целью достижения желаемого результата? Подавление, замена одного другим, сублимация — все это укрепляет усилие и вызывает новый конфликт. Дисциплина — это подавление, преодоление того, что есть. Дисциплина — это насилие; итак, с помощью «ложных» средств мы надеемся достичь «истинной» цели. Но возможно ли, чтобы благодаря сопротивлению проявилась свобода, истина? Свобода существует с самого начала, а не в конце: цель — это первый шаг, а средства — это результат. Первым шагом должна быть свобода, а не последним. Дисциплина включает принуждение, в тонкой или грубой форме, исходящее извне или наложенное на себя изнутри. Но где имеется принуждение, там страх. Страх, принуждение используются как средство для достижения цели, цели, являющейся любовью. Но может ли любовь быть достигнута через страх? Любовь существует тогда, когда нет страха, на каком бы то ни было уровне.
 Сама деятельность ума есть препятствие к его собственному пониманию. Вы никогда не замечали, что понимание приходит лишь тогда, когда ум, как мысль, перестает действовать? Понимание приходит с прекращением процесса мышления, в интервале между двумя мыслями. Если в отношении к своему уму мы сумеем проявить искреннее внимание, наблюдательность — мы его поймем. Мы не говорим, конечно, о дисциплине, контроле, подавлении, сопротивлении, но о процессе и прекращении самой мысли. 
Вы спрашиваете, каким образом можно покончить с мыслью. Являетесь ли вы, мыслящий, сущностью, отдельной от ваших мыслей? Полностью ли вы отличны от них? Не являетесь ли вы вашими собственными мыслями? Существует лишь мысль, и эта мысль создает того, кто мыслит; она придает ему форму и делает его перманентной, отдельной сущностью. Мысль видит, что она сама непостоянна, находится в непрестанном движении; поэтому она порождает мыслящего, как неизменную сущность, отдельную и отличную от нее самой. Вот теперь мыслящий начинает оперировать мыслью; мыслящий говорит: «Я должен покончить с мыслью». На самом деле, существует только процесс мысли и не существует того, кто мыслит, находясь вне мысли. Крайне важно пережить эту истину. Существуют только мысли, но не мыслящий, который ими мыслит.

«Но каким образом первоначально возникает сама мысль?»
— Она появляется благодаря восприятию, соприкосновению, ощущению, желанию и отождествлению, «я хочу», «я не хочу» и т.д. Наша проблема состоит в том, каким образом мысль может прийти к концу. Любая форма принуждения, сознательная или бессознательная, совершенно бесполезна, так как предполагает существование того, кто контролирует, того, кто дисциплинирует; а такой сущности, как мы видели, нет. Дисциплина — это процесс осуждения, сравнения, оправдания. Но когда нам совершенно ясно, что не существует такой отдельной единицы, как мыслящий, как тот, кто дисциплинирует, тогда остаются только мысль и процесс мышления. Мышление — это ответ памяти, опыта, прошлого. Это опять-таки необходимо понять, и не на словесном уровне: это должно стать предметом переживания. Вот тогда появляется пассивная бдительность, при которой нет мыслящего, приходит такое осознание, при котором мысль полностью отсутствует. Ум — это совокупность прошлого опыта, сознание «я», которое всегда пребывает в прошлом; он спокоен лишь тогда, когда не проецирует себя, то есть когда в нем отсутствует желание становления.
Ум пуст только тогда, когда мысль отсутствует. Мысль может прийти к концу не иначе, как через пассивное наблюдение каждой мысли. В таком осознании нет наблюдающего, нет критика; а при отсутствии критического взгляда существует одно только переживание. В состоянии переживания нет ни того, кто переживает, ни того, что является предметом переживания. Предмет переживания — это мысль, которая порождает мыслящего. Только тогда, когда ум находится в состоянии переживания, приходит тишина, безмолвие, которое не создано, не составлено из частиц. Только в таком безмолвии может проявиться реальное. Реальное — вне времени и вне измерения.

КОНФЛИКТ. СВОБОДА. ОТНОШЕНИЕ
 
Свобода не есть идеал, созданный умом. Сама свобода есть единственное средство достичь свободы.
Понимание приходит тогда, когда ум спокоен.
Ум не может быть безмолвным, если он что-то приобретает, если он находится в становлении. Всякое стяжание — это конфликт, всякое становление есть процесс изоляции. Ум не бывает безмолвным, если он подвергается дисциплине, контролю, проверке; подобный ум — мертвый ум, он изолировал себя с помощью различных форм сопротивления, и поэтому с неизбежностью причиняет страдания и себе, и другим.
Ум безмолвен лишь тогда, когда он не захвачен мыслью, т.е. не пойман в сети своей собственной деятельности. Лишь когда ум безмолвен, — но не когда его сделали безмолвным, — проявляется истинный фактор, и это — любовь.

УСИЛИЕ
 
Как просто быть невинным, простодушным! Без внутренней чистоты невозможно быть счастливым. Бесстрашие — это не храбрость, а свобода от накопления.
 ..Ведь то, что мы называем усилием, есть постоянный процесс странствования и прибытия в различных направлениях, процесс приобретения. Это бесконечное становление, расширение, рост. Усилие, направленное к той или иной цели, всегда должно создавать конфликт, а конфликт — это антагонизм, противодействие, сопротивление. Необходимо ли все это?
 
 «Если бы мы не делали подобных усилий, разве не было бы тогда застоя и разложения?»
— Так ли это? Что мы создали до сих пор благодаря усилиям на психологическом уровне?
  Цель содержится в способах ее достижения, не так ли? Таким образом, существуют только средства, способы достижения цели. Способы достижения сами по себе являются целью, результатом.

— Наше стяжание — способ прикрыть собственную пустоту. Наш ум подобен пустому барабану, по которому бьет любая идущая мимо рука и который производит большой шум. Такова наша жизнь, этот конфликт постоянной неудовлетворенности, бегства от действительности и возрастающего страдания. Удивительно, что мы никогда не бываем одни, никогда не бываем наедине с собой. Мы всегда с чем-то, с проблемой, с книгой или человеком; а когда мы остаемся одни, то с нами наши мысли. Чрезвычайно важно быть уединенным, открытым. Всякое бегство от себя, всякое накапливание, всякое усилие быть или не быть должны прекратиться; и только тогда существует та уединенность, которая может вместить единственное, неизмеримое.
«Как же прекратить это бегство?»
— Для этого важно понять ту истину, что всякое бегство от себя ведет лишь к иллюзии и страданию. Сама эта истина освобождает; вы ничего не можете сделать в этом отношении. Само ваше действие, ваша попытка прекратить бегство — это всего лишь другая форма бегства. Высочайшее состояние не-действия есть действие истины.

ПРЕДАННОСТЬ И ПОКЛОНЕНИЕ
 
Мы убегаем от себя путем искания, которое является иллюзией. Любыми путями мы стремимся уйти от того, что мы есть. Внутри себя мы так поверхностны, мы в действительности ничто.  
То, что есть, можно понять лишь тогда, когда ум больше не ищет ответа. Поиски ответа — это бегство от того что есть. для понимания того, что есть, ум должен быть безмолвен.
То, что есть, — это то, что существует в каждый данный момент. 
  Понимание того, что есть, не зависит от мысли, так как сама мысль есть уход от того, что есть. Только тогда, когда ум безмолвен, раскрывается истина того, что есть.
Когда песнь исходит от реального, нет ни вас, ни меня — есть лишь безмолвие вечного. Песнь — это не звуки, это безмолвие. Не давайте звукам вашей песни наполнять ваше сердце.

ОБРАЗОВАНИЕ И ИНТЕГРАЦИЯ

  Быть довольным — не значит быть довольным чем-то. Довольство — это состояние независимости. Чтобы быть довольным, нужна свобода. Свобода и есть, и всегда должна быть с самого начала; она — не результат, не цель, которой надо достигнуть. Будущая свобода не имеет реальности, это — всего лишь идея. Реально то, что есть, и пассивное осознание того, что есть, — это довольство.
Понять ложное как ложное, видеть истинное в ложном, осознать истинное как истинное — это начало разумности. 

Страх надо наблюдать, изучать, понять. Страх — не абстракция; страх проявляется лишь по отношению к чему-то определенному, и именно это отношение необходимо понять. Понять — не значит сопротивляться или противодействовать. 
Творчество может проявиться только в состоянии внутренней умиротворенности, счастья, но не тогда, когда существует конфликт, борьба. Внутри нас постоянно происходит борьба между тем, что есть, и тем, что должно было бы быть, между тезисом и антитезисом; мы считаем, что конфликт неизбежен, и эта неизбежность сделалась нормой, стала истиной, — хотя это, возможно, совсем не истина. Можно ли с помощью конфликта преобразить то, что есть, в противоположное ему? Я есть это, но если я буду бороться за то, чтобы стать тем, т.е. сделаться противоположным тому, что я есть, изменю ли я это? 
Если вам надо понять что-либо, разве вы не должны наблюдать, изучать его? Но можете ли вы совершенно свободно приступить к изучению, если у вас уже имеется представление в пользу изучаемого или против него? 
Освобождение от конфликта приходит лишь тогда, когда имеется понимание того, что есть. То, что есть, никогда нельзя понять сквозь завесу идеи; к нему надо подойти по-новому. Так как то, что есть, никогда не бывает статичным, то ум не должен быть привязан к знанию, идеологии, верованиям, умозаключениям. Конфликт по своей природе вносит разделение, совершенно так же, как любое противодействие; а разве процесс исключения, отделения не является дезинтегрирующим фактором? любое усилие возвысить себя или умалить, — это процесс дезинтеграции.  
 Когда вы видите ложное как ложное, несомненно, проявляется истинное. Когда вы осознаете факторы дезинтеграции, не просто на уровне слов, но глубоко, разве тогда не существует интеграции. Является ли интеграция чем-то статичным, чего надо достичь, что завершает? Интеграция — не цель, не завершение, а состоянии бытия; это нечто живое; а разве может живое быть целью, результатом? Желание быть интегральным не отличается от любого другого желания, а всякое желание — это причина конфликта. Интеграция существует тогда, когда нет конфликта. Интеграция это состояние полного внимания. Не может быть полного внимания, если существует усилие, конфликт, сопротивление. Полное внимание невозможно, если имеются осуждение, оправдание или отождествление, если ум затуманен выводами, рассуждениями, теориями. Когда мы поняли все, что является препятствием, — только тогда существует свобода. Свобода — это абстракция для человека, пребывающего в тюрьме; но пассивное, бдительное внимание обнаруживает все препятствия, помехи, и, свободная от них, возникает интеграция.

 

***

 

ЦЕЛОМУДРИЕ
 
Насилие всегда стремится к успеху; насилие — это самоосуществление. Преуспевать, иметь успех — это всегда означает терпеть неудачу. Прибытие — это смерть, а следование — вечно. Добиваться, быть победителем в этом мире — значит потерять жизнь. Как настойчиво мы добиваемся цели! Но достижение цели нескончаемо; точно так же нескончаем и конфликт, связанный с достижением. Конфликт — это постоянное преодоление, и то, что покорено, необходимо подчинять снова и снова. Победитель всегда находится в страхе, и обладание, собственность — источник его тьмы. Побежденный, который жаждет победы, теряет то, что он получил; он становится подобен победителю. Иметь пустую чашу означает обладать жизнью, которая бессмертна.

Вы действительно считаете, что можно прийти к миру через конфликт? Разве средства не имеют неизмеримо большее значение, чем цель? Цель может быть, а средства есть. Реальное, то, что есть, должно быть понято, а не задушено принятыми решениями, идеалами и хитроумными рассуждениями. Скорбь — это не путь счастья. 
Обет — это форма сопротивления, а то, чему вы противитесь, в конечном счете побеждает вас. Истина не может быть побеждена, вы не можете штурмовать ее; она проскользнет сквозь ваши ладони, если вы попытаетесь схватить ее. Истина приходит безмолвно, без того, чтобы вы об этом знали. То, что вы знаете, — не истина, это лишь идея, символ. Тень не есть реальное.
У вас есть образец для действий, с помощью которых вы надеетесь достичь истины. Образец всегда является вашим собственным созданием, он соответствует вашей обусловленности, точно так же, как и ваша цель. Вы создаете образец, а потом даете обет осуществить его в жизни. Все это — предельная форма ухода от самого себя. Но вы совсем не являетесь этим образцом, который вы сами спроецировали; вы — то, что вы действительно есть, это искусство, которое приходит через бдительное самоосознание при глубокой пассивности.
Важно понять весь процесс создания идеала, принятия обета, дисциплины, страданий; ведь все это есть глубокое бегство от внутренней нищеты, от боли, вызываемой внутренней неполноценностью, одиночеством. Весь этот процесс и есть вы сами.

СТРАХ СМЕРТИ

  то, что является постоянным, не есть вневременное. Вневременное не приходит туда, где есть время и длительность. Мысль есть постоянное движение во времени; это движение не может включать в себя состояние бытия, которое вне времени. Время — это не только хронологическое время; время — это мысль, рассматриваемая как движение от прошлого через настоящее в будущее; это движение памяти, слова; это — образ, символ, воспроизведение, повторение. Мысль, память приобретает длительность благодаря словам и повторению. Конец мысли есть начало нового, смерть мысли — это вечная жизнь. Необходимо постоянное завершение для того, чтобы проявилось новое. То, что обладает новизной, не бывает непрерывным; новое никогда не может пребывать в поле времени. Новое существует лишь там, где есть умирание в каждый данный момент. Необходимо ежедневное умирание для того, чтобы проявилось неведомое. Завершение старого — это начало нового; но страх препятствует завершению.

смерть — это неизвестное. Какими бы знаниями о смерти мы ни обладали, сама смерть не может оказаться в поле известного. Неведомое невозможно сделать известным; привычные действия не могут схватить смерть. Вот почему появляется страх.
Может ли известное, ум когда-либо понять или иметь неизвестное своим содержанием? Вы хотите знать, что такое смерть. Но знаете ли вы, что такое жизнь? ... — вот то, что мы называем жизнью. Но разве это жизнь? Смерть же — это не то, что противоположно жизни. Смерть есть неизвестное. То, что принадлежит известному, жаждет пережить смерть, неизвестное; и вот почему оно исполнено страха. Разве это не так?
Известное может испытывать лишь то, что известно; опыт всегда находится в поле известного; известное не может испытывать то, что находится вне его поля. Но состояние переживания в корне отлично от опыта. Состояние переживания не находится в поле того, кто испытывает; но когда переживание угасает, появляется испытывающий и опыт; и тогда-то переживание переходит и поле известного. Познающий, тот, кто испытывает, жаждет неизвестного; но так как испытывающий, познающий не может войти в состояние переживания, им овладевает страх. Он сам и есть страх, он неотделим от страха. Испытывающий страх совсем не есть тот, кто наблюдает этот страх; он есть сам страх, подлинное орудие страха.

— Вы говорите, что вы — наблюдающий, а страх — это наблюдаемое. Но так ли это? Являетесь ли вы сущностью, живущей отдельно от своих качеств? Разве вы и ваши качества — не одно и то же? Разве ваши мысли, эмоции и прочее — это не вы сами? Вас нельзя отделить от ваших свойств, мыслей. Вы есть ваши мысли. Мысль создает «я», «вас», как предполагается, — отдельную сущность; но без мысли нет и мыслящего. Видя непостоянство своей природы, мысль творит мыслящего, как постоянную, устойчивую сущность; мыслящий же тогда становится тем, кто переживает, анализирует, наблюдает, будучи независимым от мимолетного, преходящего. Все мы жаждем какого-то постоянства, и, видя непостоянство вокруг нас, мысль творит мыслящего как нечто постоянное. Мыслящий же, в свою очередь, приступает к созданию других, более высоких форм постоянства, таких как душа, атман, высшее «я» и прочее. В основе всей этой структуры лежит мысль. 

Вы говорите, что боитесь смерти. Так как вы не можете иметь переживание смерти, у вас появляется страх. Смерть — это неизвестное, а вы боитесь неизвестного, не правда ли? На самом деле вы боитесь совсем не того, что неизвестно, — в данном случае смерти, — а вы боитесь потерять известное, так как это может причинить страдание. Вы цепляетесь за известное, за опыт, поэтому вы боитесь того, чем может оказаться будущее. Но то, что «может быть», будущее, — это всего лишь реакция, предположение, обратное тому, что есть. Ведь все это так, не правда ли?
— А знаете ли вы то, что есть! Понимаете ли вы это нечто? Открыли ли вы этот шкаф известного и заглянули ли внутрь? Не испытываете ли вы такого же страха перед тем, что можете там обнаружить? Пытались ли вы когда-нибудь исследовать то, чем вы владеете?
Ведь многие из нас боятся заглянуть в самих себя, не так ли? Мы боимся не только того, что может быть в будущем, но и того, что может быть в настоящем. Мы боимся узнать самих себя, каковы мы есть, и это стремление избежать то, что есть, заставляет нас бояться того, что может быть. К так называемому известному мы приближаемся со страхом, и с тем же страхом подходим к неизвестному, к смерти. Уход от того, что есть, — это желание пребывать в состоянии удовлетворенности. Мы ищем безопасности, мы постоянно требуем, чтобы ничто не беспокоило; вот это желание уйти от беспокойств и волнений побуждает нас убегать от того, что есть, и бояться того, что может быть. Страх — это неведение относительно того, что есть и наша жизнь проходит в постоянном страхе.
«А как можно избавиться от этого страха?»
— Для того чтобы освободиться от чего-либо, вы должны это понять. От чего вы хотите освободиться? Есть ли это страх или желание не видеть то, что есть! Именно желание не видеть то, что есть, порождает страх. Если вы не хотите понять все значение того, что есть, то страх действует как предупреждающее средство. Только те, кто серьезно работает в этом направлении, могут осознать счастье, только они обладают свободой от страха.
«Но как можно тогда понять то, что есть!»
— То, что есть, надо понять в зеркале взаимоотношений со всем остальным. То, что есть, можно понять лишь тогда, когда ум предельно пассивен, когда он не производит никаких действий по отношению к тому, что есть.
«Но не слишком ли трудно находиться в состоянии пассивного осознания?»
— Это трудно до тех пор, пока существует мысль.

СЛИЯНИЕ МЫСЛЯЩЕГО С МЫСЛЬЮ
 
Предположение и воображение — это помеха для истины. Ум, занятый спекулятивными предположениями, никогда не сможет познать красоту того, что есть; он опутан сетью собственных образов и слов. Как бы далеко ни уносился он в своем воображении, он все еще остается в тени собственной структуры и никогда не может видеть то, что вне его. Сенситивный ум — это не тот ум, который занят воображением. Способность создавать образы ограничивает ум; такой ум привязан к прошлому, к воспоминаниям, что делает его тупым. Лишь спокойный ум сенситивен. Накопление в любой форме — это бремя; а как может ум быть свободным, если он обременен? Только свободный ум сенситивен; это та открытость, которая не взвешивает, не предполагает, не знает. Воображение и предположение препятствуют открытости, сенситивности.

— Для того, чтобы понимать, делать открытия, не должен ли ум быть свободным с самого начала? Может ли ум, который подвергается дисциплине и подавлению, когда-нибудь стать свободным? Свобода — не конечная цель. Она должна существовать с самого начала, разве не так? Ум, который подвергается дисциплинам и контролю, обладает свободой лишь в рамках своего образца; но это не настоящая свобода. Цель дисциплины — сообразоваться с образцом; ее путь ведет к известному, а то, что известно, никогда не обладает свободой. Дисциплина со своим страхом — это алчное желание достижения.
— Если средство достижения — это подражание, то и результат должен быть копией. Средства формируют результат, не правда ли? Если уму с первых же шагов придается та или иная форма, то и в самом конце он обусловлен этой формой. Может ли обусловленный ум когда-либо быть свободным? Средство есть результат; это не два отдельных процесса. Когда средства — это подавление, тогда и результат также неизбежно окажется продуктом страха.
«то, что вы говорите, кажется мне почти кощунством и вызывает во мне настоящий шок; но, по-видимому, оно истинно.»
—Мы настолько отгородились от всего в наших собственных фантастических построениях, что большинство из нас не отваживается прямо посмотреть на них и на то, что кроется за ними. Само стремление понять уже есть начало свободы.   

— Начнем с того, что находится близко, чтобы уйти далеко. Что вы понимаете под исканием? Стремитесь ли вы найти истину? Можно ли обрести ее путем искания? Для того чтобы искать истину, должны знать, что это такое. Искание предполагает, что вы это предвидите, уже имея некоторое ощущение или знание, не так ли? Является ли истина чем-то таким, что надо распознать, обрести и удержать? Разве даже намек на истину не есть проекция прошлого, и, следовательно, совсем не истина, а просто воспоминание? Искание предполагает процесс, связанный с выходом во вне или погружением внутрь, не правда ли? А разве ум не должен оставаться безмолвным для того, чтобы проявилось реальное? Искание — это усилие получить большее или меньшее; это приобретение, в позитивном или негативном смысле; и пока ум есть средоточие, фокус усилия, конфликта, разве может он когда-нибудь быть спокойным? Может ли ум быть спокойным благодаря усилию? Его можно сделать спокойным путем принуждения; но то, что сделано, может быть разрушено.

«А разве усилие не является в какой-то мере необходимым?»
— Сейчас мы это увидим. Исследуем истину искания. Для искания необходим тот, кто ищет; необходима сущность, отдельная от того, что она ищет. Но есть ли такая сущность? И мыслящий и тот, кто переживает, — отличается ли он от своих мыслей и переживаний? Существует ли он отдельно от них? Если не исследовать всю эту проблему, медитация не будет иметь никакого значения. Поэтому нам необходимо понять ум, процесс нашего «я». Что такое ум, который ищет, выбирает, полон страха, отрицает или одобряет? Что такое мысль?
— Мысль — это ощущение, не так ли? Ощущение появляется благодаря восприятию и соприкосновению, отсюда возникает желание иметь это, а не то. Желание есть начало отождествления различения «моего» и «не моего». Мысль мимолетна, изменчива, непостоянна, и она ищет постоянства. Поэтому она создает мыслящего, того, кто мыслит, чтобы он стал постоянным; и эта сущность принимает роль надзирателя, руководителя, она контролирует, формирует мысль. Эта мнимо постоянная сущность является продуктами мимолетной, преходящей мысли. Эта сущность есть мысль; без мысли мыслящий не существует. Он состоит из качеств; его качества не могут быть отделены от него самого. Контролирующий eсть контролируемое, он просто ведет обманную игру с самим собой. До тех пор, пока ложное не воспринимается как ложное, истины нет.
«Но кто же такой зритель, переживающий? Что это за сущность, которая говорит «я понимаю»?»
— Пока существует переживающий, который помнит о своем переживании, истины нет. Истина не есть то, что надо запомнить, сохранить, записать, а потом высказывать. То, что является предметом накопления, не есть истина. Желание иметь опыт создает того, кто переживает, накапливает и запоминает. Желание приводит к отделению мыслящего от его мыслей. Желание становления, желание опыта, желание быть большим или меньшим — все это создает разделение переживающего и переживания. Осознание путей желания есть познание себя. Самопознание — это основа медитации.
«Каким путем возможно слияние мыслящего с его мыслями?» — Ни акт воли, ни дисциплина, ни какое бы то ни было усилие, контроль или концентрация и ни любое другое средство не могут достичь этого. Использование каких-либо средств предполагает посредника, который действует, не так ли? До тех пор пока существует тот, кто действует, будет сохраняться разделение. Это слияние возможно лишь тогда, когда ум полностью спокоен, не стараясь быть спокойным. Такое спокойствие существует не тогда, когда прекратил существование мыслящий, а когда сама мысль пришла к концу. Необходима полная свобода от ответов, вызванных нашей обусловленностью, т.е. свобода от мысли. Любая проблема находит разрешение только в том случае, если нет больше идей, выводов; умозаключение, идея, мысль — это возбужденное состояние ума. Но возможно ли понимание, если ум возбужден? Возбужденность ума должна быть умерена живой игрой спонтанности. Если вы слушали то, что было сказано, вы обнаружите, что истина придет в тот момент, когда вы совсем ее не ждете. Будьте открыты, восприимчивы, полностью сознавая от момента к моменту то, что есть. Не создавайте вокруг себя неприступной стены мысли. Благословение истины приходит тогда, когда ум не занят своей деятельностью и своей борьбой.

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

СТРЕМЛЕНИЕ К ВЛАСТИ
 Счастье — не цель. Оно приходит одновременно с пониманием того, что есть; оно возможно лишь тогда, когда ум освобождается от своих проекций. 
Счастье — не воспоминание; это такое состояние, которое приходит вместе с истиной; оно всегда ново; в нем никогда нет длительности.

ЧТО ДЕЛАЕТ ВАС ТУПЫМ?
  Убегать от того, что есть, означает изолировать самого себя. Природа вашего «я» состоит в том, чтобы обособить себя; его подлинная характеристика — это замкнутость в себе. Ничто не может существовать в состоянии изоляции. Усилие стать тем или иным только создает новые проблемы в поле сознания или вне его.  
   Конфликт, сопротивление вызывают безразличие ко всему. Мы думаем, что с помощью борьбы достигнем понимания. Несомненно, борьба способствует большей заостренности; но все острое также скоро притупляется, а то, что находится в постоянном пользовании, вскоре изнашивается. Мы принимаем конфликт как нечто неизбежное и создаем структуру мысли и действия в соответствии с этой неизбежностью. Но разве конфликт неизбежен? Не существует ли иного пути жизни?  
 «Но что же мы должны делать?»
— Вы должны были слушать все что было сказано. Если вы все это проделали, тогда вы поймете, что только истина несет свободу. Не тревожьтесь; предоставьте брошенному семени пустить корни.

КАРМА
Безмолвие нельзя культивировать, его невозможно вызывать по желанию; нельзя его искать, размышлять о нем или делать его предметом медитации. Тишина, которая куплена, — это предмет торговли, в ней сохраняется шум деятельности. Тишина приходит с отсутствием желания. Желание — быстро, коварно, оно глубоко скрыто. Воспоминание прерывает движение тишины, а ум, захваченный переживанием, не может быть безмолвным. Время, т.е. движение вчерашнего дня через сегодняшний к завтрашнему, не есть безмолвие. Когда прекратится это движение, наступает безмолвие, — и только тогда может проявиться то, что не имеет названия.
  Не важнее ли найти истину, чем вести споры по поводу того, что такое истина? Мнение о том, что такое истина, не есть истина. Видеть ложное как ложное есть начало ее понимания, не правда ли? Но сможем ли мы видеть истинное или ложное, если наш ум скован традицией, словами, толкованиями? Если ум привязан к тому или иному верованию, то может ли он уйти далеко? Для того чтобы отправиться в дальние области, ум должен быть освобожден; а свобода не есть нечто, что мы приобретаем в конце долгих усилий, она должна присутствовать в самом начале пути.

Мысль есть следствие времени, а то, что вне времени, что неизмеримо, может прийти лишь тогда, когда прекратился процесс мысли. Безмолвие ума не может быть вызвано, его невозможно осуществить путем какой угодно практики или дисциплины. Тишина овладевает умом тогда, когда вы понимаете его обусловленность, когда остро осознаете, не делая выбора, его ответы в виде мыслей и чувств. Подобный разрыв кармической цепи не связан со временем, ибо вневременное не приходит с помощью времени. Карму необходимо понять как тотальный процесс, а не пpocто как нечто, связанное с прошлым. Прошлое — это такое время, которое есть также и настоящее, и будущее. Время — это память, слово, идея. Когда нет слов, наименований, ассоциаций, опыта, тогда лишь ум безмолвен, — и не только в своих поверхностных слоях, но полностью, абсолютно.

ИНДИВИДУУМ И ИДЕАЛ
Утверждают, что идеал способствует преодолению того, что ему противоположно, но так ли это? Не является ли идеал бегством от того, что было, или от того, что есть! Конфликт между настоящим и идеалом — это, несомненно, способ отложить понимание настоящего на будущее; а такой конфликт лишь открывает двери для новой проблемы, которая способствует прикрытию той проблемы, что стоит непосредственно перед нами. Идеал — это достойный удивления и вполне респектабельный способ уйти от настоящего. Идеал, то, что должно быть, облегчает прикрытие и уход от того, что есть. Погоня за идеалом — это поиски награды на другом уровне; а это так же нелепо. Идеал — это вознаграждение, это воображаемое состояние, которое придумал ум. Так как ум полон насилия, чувства отдельности и живет для себя, то oн проецирует удовлетворяющую его форму компенсации, создает фикцию, которую называет идеалом, утопией, будущим, и к этому идеалу устремляет тщетные усилия. Сама погоня за идеалом есть конфликт; но в то же время это весьма приятное откладывание на будущее нашего настоящего. Идеал, то что должно быть, не может помочь нам понять то, что есть; наоборот, он препятствует пониманию.

«Если идеал есть порождение ума, то это произведет переворот в моем мышлении. Не хотите ли вы сказать, что наше стремление осуществить идеал — совершенно бесполезно?»
— Это — напрасная борьба, это — самообман, который дает нам удовлетворение, не так ли?
«Мне кажется, я начинаю понимать перемены в уме, который свободен от идеала, от того, что должно быть. Для такого ума действие имеет совсем иное значение, чем то, которое мы ему придаем в настоящее время. Действие, обусловленное компенсацией, совсем не действие, это только реакция, — а мы так гордимся нашими действиями!..»
— Понимание настоящего возможно лишь тогда, когда идеал, то, что должно было бы быть, стерто из нашего ума; это возможно, лишь когда ложное воспринимается как ложное. То, что должно было бы быть, — это также то, что не будет. До тех пор пока ум подходит к действительному, к настоящему, с точки зрения компенсации, не может быть никакого понимания настоящего. Чтобы понять настоящее, вы должны быть в непосредственном с ним общении; ваше отношение с ним не может быть опосредовано идеалом или прошлым, традицией, опытом, которые подобно экрану препятствуют восприятию. Быть свободным от неверного подхода — это единственная проблема. Это означает, по существу, понимание своей обусловленности, т.е. понимание своего ума. Проблема — это сам ум, а совсем не те проблемы, которые он порождает; разрешение проблем, порожденных умом, — это лишь увязывание следствий, а это ведет только к дальнейшему смятению и иллюзии.
«Как понять свой ум?»
— Путь ума — это путь жизни; не жизни согласно идеалу, но действительной жизни с ее страданиями и радостями, обманами и правдой, самомнением и позой смирения. Для понимания ума необходимо осознать желание и страх.
— Чтобы понять ум, не должны ли вы осознавать его деятельность? Ум — это всего лишь опыт, не только непосредственный, но и накопленный. Ум — это прошлое, которое реагирует на настоящее и которое становится будущим. Весь процесс ума должен быть понят.
«С чего же мне начать?»
— С самого начала — с взаимоотношений. Взаимоотношения — это жизнь; быть — означает находиться во взаимоотношениях. Лишь в зеркале взаимоотношений возможно понять ум, и вы должны начать с того, чтобы увидеть себя в этом зеркале.
«Но не является ли это чем-то весьма ограниченным?»
— То, что может казаться малым, ограниченным, раскрывает бездонное, если к нему подойти правильно. Это вроде воронки, у которой узкий конец переходит в широкий. Если наблюдать с пассивной бдительностью, тогда то, что ограничено, раскрывает безграничное. Мы ведь знаем, что в своих истоках река мала и ее едва можно заметить.
Но без понимания себя все, что вы будете делать, неизбежно приведет к смятению и скорби. Начало — это и завершение.
«Я вижу, насколько мы неразумны, если ищем по всей земле блаженство, которое можно найти лишь в собственном сердце когда ум очищен от своих проявлений. Вы совершенно правы. Я начну сначала. Я начну с того, что я есть».

 

 

ZUeDi.jpg


БЫТЬ НЕЗАЩИЩЕННЫМ — ЗНАЧИТ ЖИТЬ, ЗАМКНУТЬСЯ В СЕБЕ — ЗНАЧИТ УМЕРЕТЬ

Не бывает такого момента — или он случается крайне редко, — когда наш ум свободен от мыслей. Мы не знаем, что это такое — быть в уединении, освободиться от всех ассоциаций, от всякой непрерывности, от всех слов и образов. Мы одиноки, но мы не знаем, что такое быть в уединении. Изолированность — это путь нашей жизни. Нет в нас цельности, полноты, а без этого невозможно слиться сдругим, так как для такого слияния необходима внутренняя целостность. Лишь уединенность способна исцелить усиливающуюся муку одиночества. Идти одному, без помехи мысли, не волоча за собой шлейф наших желаний — значит быть недосягаемым для ума. Уединенность — не результат мысли. Лишь когда мысль совершенно затихает, происходит взлет от одиночества к тому состоянию, которое мы называем уединенностью.

— Почему вы так настоятельно желаете пребывать в покое? Почему вы делаете из этого проблему? Разве само ваше требование покоя не создает конфликта? если вы хотите пребывать в тишине, без внутреннего смятения, то почему вы допускаете, чтобы что-то выводило вас из равновесия? Мы легко можем закрыть все двери и окна нашего бытия, изолировать себя от других и жить в затворе. Это то, чего хочет большинство людей. Большинство из нас стремится построить вокруг себя стены, чтобы стать неуязвимыми, но, к сожалению, всегда остаются щели, через которые просачивается жизнь.

— Почему вы хотите узнать причину? Вы, очевидно, надеетесь, что, узнав причину, вы устраните следствие. Но ведь на самом деле вы совсем не хотите знать, почему именно вы находитесь в смятении, не так ли? Вы лишь стремитесь избавиться от смятения.
Если бы вы могли проникнуть в причину вашего нынешнего смятения, у вас был бы внутренний мир; и пока это невозможно, вы полны тревоги. Все мы хотим господствовать, овладеть тем, чего не понимаем; мы хотим обладать или быть обладаемым, когда у нас имеется боязнь самих себя. Неуверенность в себе создает в нас чувство исключительности, ощущение отверженности, изолированности.
Видеть истинное в ложном — это начало мудрости; видеть ложное как ложное — наивысшее понимание.если вы по-настоящему переживете эту истину, а не просто примете ее на словах, то сможете покончить с подобными проявлениями. Только понимание ложного как ложного приносит свободу от ложного. Будьте пассивно бдительны по отношению к вашим обычным реакциям; осознавайте их просто, без сопротивления; пассивно наблюдайте их — совершенно так же, как вы наблюдали бы действия ребенка, не выражая радости или неудовольствия. Пассивная бдительность есть сама по себе свобода от защиты, от замыкания дверей. Быть незащищенным — значит жить, а замкнуться в себе — значит умереть.

ОТЧАЯНИЕ И НАДЕЖДА

Только любовь способна смирить желание, а любовь — это не продукт ума. Чтобы проявилась любовь, ум как наблюдающий должен умолкнуть. Не существует средств, с помощью которых можно достичь любви. Всякий поиск средств должен прекратиться, чтобы могла проявиться любовь. Только для свободного существует любовь, но свобода никогда не ставит условий, никогда не связывает. Любовь — это сама вечность.
Единство, интеграция, — это слияние воедино не с другим, а с самим собой и в самом себе. Слияние различных сущностей в самом себе — это полнота с другим, но полнота с другим — это неполнота в самом себе.Слияние сдругим — это все еще не полнота. Интегрированная сущность не становится целостной благодаря другому; ибо если она полна, то полнота проявляется во всех ее отношениях. То, что неполно, не может быть полно в отношении. Это иллюзия — думать, что нас делает полным другой.
То, что не полно, всегда заканчивается. Слияние с другим всегда хрупко, оно всегда прекращается. Интеграция должна начаться внутри самого себя, и только тогда слияние будет нерушимым. 

  Мы говорим, что живем благодаря надежде, но так ли это? Разве это жизнь, если будущее или прошлое довлеет над нами? Разве жизнь — это движение от прошлого к будущему? Когда вы захвачены тем, что будет завтра, разве вы живете? Именно потому, что завтрашний день сделался таким важным, появились и безнадежность, и отчаяние.  Во имя надежды на завтрашний день вы жертвуете настоящим; но счастье — всегда в настоящем. Именно лишенные счастья люди наполняют свою жизнь тем, что относится к завтрашнему дню, и это они называют надеждой. Счастливая жизни — это жизнь без всяких надежд. Человек, живущий надеждой, не принадлежит к счастливым, он знает отчаяние. Состояние безнадежности порождает надежду или протест, отчаяние или картины светлого будущего.

«Но неужели вы утверждаете, что мы должны жить без надежды?»
— А разве не существует состояние, в котором нет ни надежды, ни безнадежности, состояние блаженства? В самом деле, когда вы были счастливы, ведь у вас не было никаких надежд на будущее, не так ли?
«Я понимаю, о чем вы говорите. Мы свободны от надежд лишь тогда, когда чувствуем себя счастливыми. Но каким образом возможно оставаться в состоянии счастья?»

— Прежде всего, надо понять истину надежды и безнадежности. Понять то, каким образом вы были захвачены ложным состоянием — иллюзией надежды, а потом отчаянием. Пассивно наблюдайте этот процесс; он совсем не так прост, как может показаться. Вы спрашиваете, каким образом возможно оставаться в состоянии счастья. Разве корни вашего вопроса не лежат в чувстве надежды? Ваш вопрос указывает на желание приобрести, получить, достичь, разве не так? Когда вы имеете в виду какой-то объект, какую-то цель, у вас появляется надежда; и тогда вы уловлены вашим несчастьем. Путь надежды — это путь, направленный к будущему, но счастье никогда не зависит от времени. Когда вы были счастливы, вы никогда не спрашивали, каким путем продлить счастье; если бы вы задали такой вопрос, вы бы уже пережили состояние несчастья.

— Желание найти выход только порождает новую проблему. В силу того, что вы не поняли одну проблему, вы вводите другие. Ваша проблема — это состояние отчаяния; для того, чтобы понять ее, вы должны быть свободны от всех других проблем. Состояние отчаяния — это единственная проблема, которую вы имеете. Не вносите путаницы, вводя новую проблему о том, как выйти из вашего состояния. Наш ум ищет ответа на проблему, ищет выхода, надежды. Поймите сложность этого бегства от себя, и вы соприкоснетесь с проблемой непосредственно. Такое прямое соприкосновение с проблемой рождает кризис, которого мы все время избегаем; и лишь тогда, когда этот кризис достигает наибольшей полноты и интенсивности, проблема сама приходит к концу.

УМ И ИЗВЕСТНОЕ
 
 Как охотно ум принимает готовый образец для жизни и как цепко ум за него держится! Ум неотделим от идеи, словно прибит к ней гвоздем; он существует, имеет свое бытие лишь вблизи идеи. Ум никогда не бывает свободен, гибок, потому что он всегда привязан; он движется в ограниченном, узком или широком, пространстве вокруг собственного центра. Страх всегда сопутствует желанию большего или меньшего. Ум, который непрерывно ткет образы, есть создатель времени; а там, где существует время, там страх, надежда и смерть. Надежда ведет к смерти.  
— Идея — это проекция ума; идея есть результат опыта, а опыт есть знание. Мы постоянно даем толкование опыту в соответствии с обусловленностью ума, сознаем мы ее или нет. Ум есть опыт, ум есть идея. Ум нельзя отделить от его свойства мыслить. Знание, уже накопленное и находящееся в стадии накопления, есть процесс ума. Ум — это опыт, память, идея, это тотальный процесс ответов. Пока мы не поймем работу ума, сознания, невозможно коренное преобразование человека.
Наш ум находится в плену того или иного шаблона, и в рамках этого шаблона он действует и движется. Этот шаблон взят из прошлого или будущего; это — отчаяние и надежда, хаос и утопия, то, что было, и то, что должно быть. 
—Возможно ли, чтобы ум обходился без шаблона, освободился от маятника желаний, который раскачивается взад и вперед? Это определенно возможно. Такое действие — жизнь в настоящем. Жить без надежды и без заботы о завтрашнем дне вовсе не означает безнадежности или безразличия. Жизнь — это величайшая революция. Жизнь не имеет никакого стереотипа.
Ваш идеал, ваши надежды — это проекции ума, направленные в сторону от того, что есть. Ум, который есть результат прошлого, порождает из себя образец для нового. Ваша новая жизнь продолжает оставаться старой, только в другой одежде. Проявления ума не есть жизнь. 

ПОДЧИНЕНИЕ И СВОБОДА

Нет пути к мудрости, потому что все пути обосабливают, ведут к замкнутости. По самой своей природе пути могут вести только к изоляции, хотя такая изоляция может называться единством, целым, одним и т.п. Путь — это процесс, изолирующий, замыкающий человека в самом себе. Средства — это замкнутость, а цель такова же, как и средства. Средства неотделимы от цели, которая должна быть. Мудрость приходит с пониманием нашего отношения с полем, с прохожим, с мимолетной мыслью. Должно быть не одиночество замыкающегося в себе ума, а уединенность свободы. Полнота уединенна, неполнота же ищет пути к изоляции.

«Уверяю вас, я побывала в большей части серьезных ашрамов; все они стремятся удержать ученика, подавить его личные свойства и привести к тому шаблону мысли, который они называют истиной. Почему все они хотят, чтобы ученик подчинялся их частной дисциплине и тому образу жизни, который установлен учителем? Почему происходит так, что они никогда не дают свободы, а лишь обещают ее?»
— Подчинение приносит удовлетворение; оно порождает чувство безопасности у ученика и придает силы ученику и учителю. Подчинение укрепляет авторитет, светский или религиозный; подчинение приводит также к тупости, которую называют состоянием внутреннего мира. Если человек стремится избежать страдания, почему бы ему не пойти по этому пути, хотя бы он и вызвал какую-то толику страдания. Подчинение делает ум нечувствительным к конфликту. И мы хотим, чтобы нас сделали тупыми, невосприимчивыми; мы страдаем и стараемся отогнать от себя безобразное, но одновременно это притупляет восприятие прекрасного. Подчинение авторитету, мертвого или живого, дает огромное удовлетворение. Учитель знает, а вы не знаете. Было бы глупо с вашей стороны стараться выяснить что-либо самостоятельно, в то время как учитель, который дает вам утешение, уже знает это. Поэтому вы становитесь его рабом, а рабство лучше, чем внутреннее смятение. Учитель и ученик изощряются во взаимной эксплуатации. Ведь в действительности вы не пойдете в ашрам, чтобы найти свободу, не так ли? Вы идете туда с тем, чтобы вести жизнь, подчиненную определенной дисциплине и вере; с тем, чтобы поклоняться и в свою очередь стать предметом поклонения, — и все это называется поисками истины! Они не могут дать свободу, так как эта свобода была бы для них самоуничтожением. Свободу нельзя найти в местах уединения, в системах или верованиях; ее нельзя обрести через подчинение и страх, которые называются дисциплиной. Ни одна дисциплина не может дать свободу. Она может обещать ее, но надежда — это не свобода. Подражание как путь к свободе — это подлинное отрицание свободы, так как средство — это цель. Подражание приводит к новому подражанию, а не к свободе. Но нам нравится обманывать себя; вот почему принуждение или обещание награды существует в разнообразных и тонких формах. Надежда — это отрицание жизни.
«Теперь я избегаю всех ашрамов, как настоящей заразы. Я шла к ним с целью найти душевный мир, а мне дали принуждение, доктрины, основанные на авторитете, и пустые обещания. Как горячо мы принимаем обещания, которые дает гуру! Как мы слепы! В конце концов, после этих многих лет, я полностью освободилась от желания искать обещанные ими награды. 
...
Я ощущаю боль одиночества, гораздо большую, чем способна перенести, — не физического одиночества, которое я приветствую, но глубокую муку внутреннего одиночества. Что мне с этим делать? Как я должна рассматривать такую пустоту?»
— Если вы просите указать вам путь, вы становитесь последователем. Оттого, что внутри у вас не стихает боль одиночества, вы жаждете помощи; а сама эта потребность в руководстве открывает дверь принуждению, подражанию и страху. Вопрос «как» совсем не является важным. Важно, чтобы мы поняли природу этой боли, вместо того, чтобы стараться ее преодолевать, избегать или выходить за ее пределы. До тех пор пока мы полностью не поймем муку одиночества, не будет у нас ни покоя, ни мира, а лишь непрекращающаяся борьба. То, что есть, должно быть раскрыто, не на словах, не теоретически, а непосредственно в переживании. А разве можно раскрыть то, что в действительности есть, если вы подходите к нему, испытывая чувство страдания или страха? Для того, чтобы понять то, что есть, вы должны подойти к нему свободно, без груза прошлого знания о нем. Вы должны подойти к тому, что есть, со свежим умом, не затуманенным привычными реакциями. Пожалуйста, не спрашивайте, каким образом сделать ум свободным и способным увидеть новое, но прислушайтесь к истине этого. Только истина освобождает. Само желание, усилие стать свободным — это препятствие для освобождения.
Не должен ли ум, со всеми его выводами и мерами предосторожности, прекратить свою деятельность? Не должен ли он стать тихим, оставить поиски бегства? Не следует ли направить внимание на боль одиночества? Не является ли сама деятельность ума процессом сопротивления? Итак, наша проблема — это не боль одиночества, а ум, который создает проблему. Понимание ума есть начало свободы. Свобода не есть нечто, принадлежащее будущему; это самая первая ступень. Накопление в какой бы то ни было форме, — будет ли это знание, опыт, вера, — препятствует свободе. Но лишь тогда, когда вы свободны, может проявиться истина.
«Разве усилие не является необходимым условием для понимания?»
— Можем ли мы понять что бы то ни было с помощью борьбы, конфликта? Не приходит ли понимание тогда, когда ум совершенно тих, когда прекратились связанные с усилием действия? Ум, который сделан тихим, не является спокойным умом; это мертвый, невосприимчивый ум. Когда есть желание, нет красоты безмолвия.

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

ВРЕМЯ И НЕПРЕРЫВНОСТЬ
 
«Что это за источник, пребывающий вне времени, состояние бытия вне поля деятельности мысли? Что такое это вечное нечто, этот дух творчества, о котором вы говорили?»
  Психологическое становление предполагает время. Я есть это, а в будущем стану тем, используя время как путь, как средство; то, что было, становится тем, что будет. Итак, мысль есть время; мысль, которая прошла, и мысль, которая появится; то, что есть, и идеал. Мысль есть продукт времени; без процесса мышления времени не существует. Ум — это создатель времени, он сам — время.
 Желание — это мысль; желание кует цепь памяти. Желание есть усилие воли, ее действие. Накопление — путь желания; накапливать — значит создавать непрерывность. Центр, который накапливает, — это желание, желание иметь больше или меньше. Этот центр есть «я». Любое проявление активности со стороны этого центра ведет лишь к дальнейшему продлению его существования. Всякое движение ума — это создание оков времени; оно стоит на пути творчества как препятствие. Вневременное не пребывает там, где проявляется память с ее оковами времени. То, что не имеет имени, существует только тогда, когда опыт, знание полностью прекратились. Только истина освобождает ум от его собственной зависимости.

СЕМЬЯ И ЖЕЛАНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ
Довольство — это полное понимание того, что есть от момента к моменту; это высочайшая форма негативного понимания. Удовлетворение знает неудачу и успех, довольство же не знает никаких противоположностей, с их бессмысленным конфликтом. Довольство выше и вне противоположностей; оно не является предметом синтеза, так что никакого отношения к конфликту не имеет. Довольство сердца освобождает ум от его деятельности, полной смятения и раздражения. Довольство — это движение вне времени.
Желание безопасности должно полностью исчезнуть для того, чтобы проявилась любовь. Любовь существует тогда, когда хитрый, замкнутый в себе ум молчит.

«Я»
  
— Может ли «я» когда-нибудь освободить себя от собственного рабства и иллюзий? Не должно ли «я» исчезнуть, чтобы получило бытие то, что не имеет имени? А это постоянное стремление к конечной цели, каким бы оно ни было страстным, — разве не усиливает «я»?  
   Если вы знаете, что переживаете Бога, тогда этот Бог есть проекция ваших надежд и иллюзий. Нет свободы для переживающего «я», так как он постоянно в плену собственных переживаний; он создает время и никогда не может переживать вечное.
Какова бы ни была его деятельность, сколь возвышенной бы ни была его цель, любое усилие со стороны «я» продолжает оставаться в поле его собственных проекций, независимо от того, будут ли они сознательными или подсознательными. Каковы бы ни были движения ума, движения нашего «я», оно никогда не может освободить само себя. 
— Вы должны быть полностью открытым, без груза прошлого или соблазна надеяться на будущее, что совсем не означает отчаяния.  
  Ум, внешний и внутренний, находится в постоянной деятельности, получая впечатления; захваченный воспоминаниями и реакциями, он является центром скоплений различных желаний и конфликтов. Он действует в пределах поля времени, а в этом поле существуют противоречия, противодействия воли или желания в форме усилия. Эта психологическая активность «я», «меня», «моего» должна прекратиться, так как подобная деятельность способствует появлению проблем и является причиной различных волнений и расстройств. Но любое усилие, предпринятое с целью остановить эту деятельность, приводит лишь к еще большей активности и возбуждению ума.
  Если вы понимаете порочность этого круга и осознаете, что не можете его разорвать, то с этим осознанием цензор, наблюдающий перестает существовать.
По сути дела, мыслящий и его мысль — это не два различных процесса, но мы сами создаем их, чтобы достичь желаемой цели. Цензор появляется вместе с желанием. Наша проблема состоит не в том, чтобы найти способ подавить цензора, наша проблема — это понять желание.
   Желание может разбиться на множество противоречащих и враждующих стремлений, но, тем не менее, оно остается желанием. Это множество стремлений образует «я» с его памятью, заботами, страстями и так далее; но вся деятельность этого «я» происходит в пределах поля желания; «я» не имеет другого поля проявления.
 Наша проблема, следовательно, состоит в следующем: возможно ли, чтобы проявления желания завершились естественно, свободно, без принуждения в какой бы то ни было форме? Только в этом случае ум может быть бдительным. Если вы сумеете осознать это как факт, разве тогда не прекратятся проявления желаний?
Вы видите, насколько мы жадны; мы всегда хотим всё больше и больше. Требование прекратить проявления «я» становится новой формой его деятельности; но она совсем не нова, это лишь другая форма желания. Только когда ум спонтанно приходит в состояние покоя, может явиться другое, то, что вне сферы ума.

ПРИРОДА ЖЕЛАНИЯ
 
— Вместо того, чтобы усилием покончить с конфликтом, посмотрим, можем ли мы понять этот комплекс, желаний. Проблема наша — это понять природу желания, а не просто преодолеть конфликт; ведь именно желание является причиной конфликта. Ассоциации и воспоминания стимулируют желание; память — это часть желания. Ум отождествляет себя с приятным, противопоставляя его неприятному; делая отбор между страданием и удовольствием, ум расчленяет желание и делит его на разные категории, в зависимости от цели и ценности.
«Хотя существует множество желаний, враждующих между собой и противоречащих друг другу, все они составляют единое. Так ли это?»
— Это так, не правда ли? Понимание этого поистине чрезвычайно важно; в противном случае конфликт между противоположными желаниями будет продолжаться бесконечно. Двойственность желания, которая создана умом, — это иллюзия. В желании нет никакой двойственности, есть просто различные типы желания. Двойственность существует лишь между временем и вечностью. Рассмотрим нереальность двойственности желания. Само желание разделяет себя на «хочу» и «не хочу»; но если избегать одного и следовать другому, это все еще остается желанием. Не существует какой-либо возможности избежать конфликта с помощью противоположного, ибо само желание рождает свою противоположность.
«Я понимаю в общих чертах, что сказанное вами — факт. Но ведь остается фактом и то, что меня продолжают раздирать многочисленные желания».
— То, что все желания суть одно и то же — факт, который мы не можем изменить; мы не можем использовать его в качестве инструмента для освобождения себя от конфликта желаний. Но если мы понимаем его истину, тогда этот факт способен освободить ум от иллюзии. Вот почему мы должны осознать желание, которое разбивает себя на отдельные и враждующие части. Мы есть эти противоречивые и враждующие желания, мы — это взятый в целом пучок желаний, каждое из которых тянет в свою сторону.

«Хорошо, но что же мы можем с этим поделать?»
— Если мы с самого начала не уловим проблеска желания, как чего-то единого, тогда все, что мы будем делать или от чего воздержимся, — все это будет иметь весьма малое значение, так как желание создает новое желание, и наш ум окажется втянутым в этот конфликт. Свобода от конфликта приходит тогда, когда прекращается желание, которое создает «я» с его воспоминаниями и способностью различать.
 «Вы, конечно, не имеете в виду, что должны прекратиться желания органического характера?»
— Желания органического характера приняли форму и получили развитие с помощью психологических желаний; а мы говорим именно о психологических желаниях.
«Можно ли нам более глубоко рассмотреть характер действия этих внутренних желаний?»
— Желания бывают явные и глубоко запрятанные, сознаваемые и скрытые. Скрытые желания имеют гораздо большее значение, чем явные; но мы не может изучить более глубокие желания, если не поняли и не укротили поверхностные желания. Это не означает, что сознаваемые нами желания мы должны подавить, облагородить или переделать по какому-то образцу; но они должны быть в поле наблюдения, и их надо утихомирить. Когда успокоится поверхностное возбуждение, создастся возможность выхода наружу более глубоко скрытых желаний, мотивов и намерений.
«Каким образом можно успокоить поверхностное возбуждение? Я понимаю необходимость того, о чем вы говорите, но совсем не вижу, как подойти к проблеме, как с этим экспериментировать».
— Экспериментирующий и то, с чем он экспериментирует, неотделимы друг от друга. Эту истину надо понять. Вы, экспериментирующий над своими желаниями, не являетесь сущностью отдельной от этих желаний, не правда ли? «Я», которое говорит «я должен подавить это желание и следовать за тем», само есть следствие всей совокупности желаний, разве не так?
«Можно чувствовать, что это так, но по-настоящему это понять — дело совсем другое».
— Если эту истину осознавать сразу же, по мере того, как возникает каждое желание, тогда существует свобода от иллюзии, что экспериментирующий является отдельной сущностью, не связанной с желанием. До тех пор пока «я» упорно прилагает усилия, чтобы освободить себя от желания, от этого только усиливается желание в другом направлении и, таким образом, увековечивает конфликт. Если существует осознание этого факта от момента к моменту, воля цензора прекращается; а когда переживающий есть само переживание, вы обнаруживаете, что желания, с его многочисленными разнообразными конфликтами, больше нет.
«Поможет ли все это создать более тихую и более полную жизнь?»
— Конечно, не сразу. Несомненно, возникнет большее беспокойство и потребуется более глубокое регулирование; но чем глубже и шире человек проникает в эту сложную проблему желания и конфликта, тем проще она становится.

ЦЕЛЬ ЖИЗНИ

Истина — это нечто, стоящее за пределами того, что нравится или не нравится, разве не так? Началом всех поисков должно быть смирение.
— Следовать за кем-либо — значит отвергать смирение. Вы готовы следовать задругим, так как хотите добиться успеха, достичь цели. Честолюбивый человек, каким бы тонким и скрытым ни было его честолюбие, никогда не бывает смиренным. Следовать авторитету, возводя его в руководящий принцип, — значит губить проницательность, понимание. Стремление к идеалу отрицает смирение, так как идеал — это прославление «я», эго. Как может быть смиренным человек, который разными способами подчеркивает собственную значимость? Без смирения реальность никогда не может прийти.
«Но я пришел сюда специально для того, чтобы выяснить, в чем заключается истинная цель жизни».
— Разрешите вам сказать, что вы как раз захвачены идеей, и она становится навязчивой. Это то, по отношению к чему необходимо постоянно быть настороже. 
— Это не легко — видеть ложное как ложное, видеть истинное в ложном и истинное как истинное. Для того чтобы иметь ясное понимание, вы должны быть свободны от желания, так как желание искажает и обусловливает ум. 
Ваш ум должен быть способным смотреть прямо; если он этого не сможет сделать, он потеряется в джунглях идей, мнений и верований. Вот почему важны не выводы и утверждения других, кто бы они ни были, а важно самому иметь внутреннее проникновение в то, что является истинным
— Понимание приходит к тем, кто серьезно ищет самопознания. Сравнительная оценка разных мнений не приводит к пониманию; сравнение — это одна из форм ухода от основной задачи, точно так же, как суждение есть бегство от понимания. Для того чтобы проявилась истина, ум должен быть свободен от сравнений и оценок. Когда ум сравнивает, оценивает, он не бывает спокоен, он загружен, занят. Занятый ум не способен к ясному и простому пониманию.
Существует ли свобода, если остается цензор, который судит, обвиняет, сравнивает? не должен ли ум быть безмолвным для того, чтобы проявилась истина?
«Я понимаю это. Но не требуете ли вы слишком многого от простого и несведущего ума вроде моего?»
Мудрость и истина приходят к тому, кто чистосердечно говорит: «я не знаю, я несведущ». Простые, невинные, а не те, кто обременен знаниями, увидят свет, ибо они обладают смирением.
«Можете ли вы сказать простыми словами, в чем истинное назначение жизни?»
— Сэр, для того, чтобы пойти далеко, вы должны начать с того, что совсем близко от вас... Вы хотите неизмеримого, но не видите того, что рядом с вами. Вы хотите знать смысл жизни. Жизнь не имеет ни начала, ни конца; она есть и смерть, и жизнь; она — зеленый листок, и увядший, гонимый ветром лист; она — любовь и ее безмерная красота; она — скорбь одиночества и блаженство уединения. Ее нельзя измерить, ум не в состоянии ее раскрыть.

 

***

ЦЕННОСТЬ ПЕРЕЖИВАНИЯ

если ум ничего не создает из своих собственных материалов, — приходит то, что не имеет имени.
... Теперь наступила особенно интенсивная тишина. Вечерняя звезда стояла над горой, но вскоре и она скрылась из виду. ...однако все это не нарушало безмолвия. Оно все удерживало в себе: .... Если к нему прислушивались, вы его теряли; но если вы сами были этим безмолвием — оно радушно вас принимало. Тот, кто наблюдает, следит, никогда не может быть этим безмолвием: он глядит со стороны, но не находится в нем. Наблюдающий только переживает, он никогда не является переживанием, тем, что он наблюдает.
Если ум сможет освободить себя от стяжательных стремлений, то полностью исчезнет страх. Страх — это тень, а не вещь в себе.
Время не существует, когда происходит переживание. Каждый опыт становится некоторым движением в прошлое; настоящее, т.е. состояние переживания, незаметно вливается в прошлое. Любой жизненный опыт уже через секунду стал памятью, принадлежностью прошлого. Этот процесс известен всем нам, и он, по-видимому, неизбежен. Не так ли?
Для большинства из нас переживание всегда становится памятью. Почему это так? Не состоит ли постоянная деятельность ума в том, чтобы ухватить или поглотить, оттолкнуть или отвергнуть? Может ли он существовать вне этого процесса? 

Этот процесс позитивного или негативного накопления, процесс оценки, производимой умом, порождает цензора и наблюдающего, того, кто переживает, мыслит, рождает эго. Когда происходит переживание, переживающего нет; тот, кто переживает, появляется тогда, когда начинается выбор, иными словами, когда переживание прошло и начался процесс накопления. Стяжательные устремления выключают жизнь, состояние переживания и создают из них элемент прошлого, память. Но пока существует наблюдающий, переживающий, неизбежно остается и стяжательство, процесс накопления; пока существует отдельная сущность, которая наблюдает и выбирает, опыт всегда остается процессом становления. Истинное бытие, или состояние переживания, наступает тогда, когда нет более отдельной сущности.
«Каким образом эта отдельная сущность перестает быть?»
— Для чего вы задаете этот вопрос? Вопрос «как» возвращает нас на путь накоплений. Нас интересует само стяжательство, а не то, каким путем от него освободиться. Освобождение от чего-либо — это вообще не свобода; это реакция, сопротивление, которое порождает новое противодействие.
Всякий опыт имеет значение, если вместе с ним приходит познание себя — этот единственный фактор, несущий освобождение или целостность.  

СТРЕМЛЕНИЕ К ИСКАНИЮ

 — Когда вы утверждаете и утверждаете это с такой определенностью, вы исключаете всякую возможность раскрыть истину вопроса, не правда ли? Когда вы принимаете то или иное суждение как окончательный вывод, не ставите ли вы предел всякому исследованию?
  мы не обсуждаем объект исканий, нас не интересует, имеет ли он возвышенный характер или нет; мы пытаемся выяснить, почему вообще мы ищем, не так ли? Что это за движущая сила, что за постоянное внутреннее побуждение? Является ли оно неизбежным? Имеет ли оно нескончаемую длительность?
 — Обычно мы считаем путем жизни конфликт в той или иной форме; мы полагаем, что без него жизнь не будет иметь никакого смысла. Для большинства из нас прекращение борьбы есть смерть. Искание связано с борьбой, с конфликтом; но является ли этот процесс необходимым для человека? Может быть, существует другой «путь» жизни, в котором искание и борьба отсутствуют? Почему и для чего мы ищем?
«Я ищу пути и средства для того, чтобы получить уверенность в бессмертии, не моем личном, но моего народа»,
— Так ли уж велика разница между национальным и индивидуальным бессмертием? Индивидуум сначала отождествляет себя с нацией или какой-то частью общества, а после этого хочет, чтобы общество или нация стали бессмертными. Длительное существование той или иной нации — это одновременно проблема жизни индивидуума. Разве индивидуум не ищет постоянно бессмертия? Не ищет ли он непрерывного бытия путем отождествления себя с чем-то большим и более возвышенным, чем он сам?
«Но разве нет такой точки или момента, при котором мы внезапно обнаружим, что у нас нет больше исканий, нет борьбы?» 
«Такой момент может наступить лишь в результате полного утомления, но это короткая пауза перед тем, как снова погрузиться в порочный круг исканий и страха».
«Или же эта точка лежит вне времени»
— Является ли момент, о котором идет речь, вневременным, или это лишь точка покоя перед началом нового искания? Почему мы ищем, и возможно ли, чтобы это искание закончилось? Пока мы не раскроем для самих себя, почему мы ищем и боремся, состояние, при котором искание подходит к концу, останется для нас иллюзией, не имеющей никакого значения.
при всяком искании само стремление по существу одно и то же, не так ли?— разве любой из нас не ищет на своем ограниченном или более широком пути какой-то формы удовлетворения, непрерывности, постоянства? Итак, спросим самих себя не о том, чего мы ищем, а о том, почему вообще мы ищем? И возможно ли, чтобы всякие искания прекратились, не благодаря принуждению или крушению, а потому, что само стремление к поискам полностью прекратилось.
— Испытывая недовольство, неудовлетворенность, мы ищем состояния довольства, удовлетворенности. Пока остается это стремление получить удовлетворение, достичь самоосуществления, неизбежны искание и борьба. За стремлением к самоосуществлению всегда следует тень страха, не правда ли?
Несомненно, само желание самоосуществления несет в себе причину разочарования и страха. И только когда понято значение самоосуществления, это желание приходит к концу. Становление и бытие — два совершенно различных состояния, и вы не можете идти от одного к другому; лишь с прекращением становления проявляется бытие.

СЛУШАНИЕ

— Опять вопрос «как», и желание найти способ достичь определенного состояния становится еще одной проблемой. Мы же говорим о том, чтобы не создавать вообще никаких проблем. Вы должны осознать те пути, на которых ум создает проблемы.   Вы не просто сознаете, что вы не слушаете. Если бы вы ограничивались одним этим осознанием, тогда факт того, что вы не способны слушать, воздействовал бы сам по себе. Действует истина этого факта, вы на факт воздействовать не можете. Но вам хочется на него воздействовать, изменить его, развивать то, что ему противоположно, осуществить желаемое состояние и т.д. Ваши усилия воздействовать на факт порождают проблему; но если вы понимаете истину факта, то это влечет за собой освобождающее действие. Однако пока ваш ум занят усилием, сравнениями, осуждением или оправданием, вы не в состоянии осознать истину, видеть ложное как ложное.
— Слушание само по себе есть завершенный акт; сам акт слушания приносит свою свободу. Но хотите ли вы по-настоящему слушать или прекратить внутренний шум? Если бы вы слушали, сэр, в том смысле, что вы осознавали бы свои конфликты и противоречия, без того чтобы усиливать их каким-либо особым типом мысли, может быть, они могли бы тогда полностью прекратиться. Видите ли, мы постоянно стремимся быть тем или иным, хотим достичь определенного состояния, ухватить один вид переживаний и избегать другого; так что ум постоянно чем-то занят; он никогда не бывает спокоен, чтобы слушать шум своей борьбы и страданий. Будьте простым, сэр, и не старайтесь становиться чем-то или ухватить какое-то переживание.

ОГОНЬ НЕДОВОЛЬСТВА

— Думаете ли вы, что путем искания истины вы сможете ее найти? Может быть, как раз наоборот — стяжательный ум должен полностью прекратить свою деятельность, чтобы проявилась истина? Разве не важно выяснить, почему вы ищете?
«Мне кажется, это именно то, чего я ищу: спасения от беспокоящего меня чувства недовольства».
—живем мы поверхностно и никогда не погружаемся в глубины недовольства.
Жить с этой горечью, не пытаясь от нее убежать, спастись или хотя бы изменить ее, означает проникать в глубины недовольства. До тех пор пока мы стремимся куда-то попасть или быть чем-то, должна существовать горечь конфликта; когда же мы ее ощущаем, мы хотим от нее спастись. Быть единым с недовольством, остаться с ним его частью, без наблюдающего, который примиряется с ним как с неизбежным, значит дать возможность возникнуть тому, что не имеет противоположного, не имеет другой стороны.
— Чем больше вы боретесь с привычкой, тем более живучей вы ее делаете. Привычка — это нечто мертвое; не боритесь с ней, не сопротивляйтесь ей; но с восприятием истины недовольства прошлое утратит свое значение. Это мучительная, но все же замечательная вещь — чувствовать недовольство и не гасить его пламя надеждой. Существует нечто таинственное, пребывающее за пределами возможностей и сил ума. Вы не можете его найти или вызвать. Оно должно прийти без вашей просьбы, а с ним к человеку приходит благословение.

ПЕРЕЖИВАНИЕ БЛАЖЕНСТВА

Добро не в том, что должно быть, добро — в понимании того, что есть.  
 
«Не было ничего вне меня; «я», как наблюдающий, как воспринимающий отсутствовал. Не было «я», которое существовало бы отдельно от этого дерева или отдельно от бумажки, брошенной в канаву, или отдельно от птиц, которые перекликались друг с другом. Это было состояние сознания, которое мне никогда не было известно».
«...увидеть множество различных цветов. Когда я стоял и смотрел на них, я вдруг обнаружил, что улыбаюсь и смеюсь от радости, которую никогда до сих пор не переживал. Цветы разговаривали со мной, а я с ними; я был среди них, и они составляли часть меня самого. Все было живым, и я ощущал любовь ко всему. Я был ароматом цветов, который вдыхает этот аромат, цветы и я составляли одно. Цветочный магазин чудесно сверкал живыми красками; красота всего этого была ошеломляющей; время и измерение времени прекратились. 
Слова описывают, разделяют, сравнивают, но в этом состоянии не было никаких слов; не было осознания «я», было одно лишь это состояние, это переживание. Время остановилось; не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Здесь было одно — о, я не знаю, как это выразить. Здесь было некое Присутствие. Казалось, что земля и все, что в ней и на ней, находятся в состоянии благословения, а я являюсь частью всего.  когда я вошел в парк, я едва мог дышать и готов был упасть в обморок. Я опустился на скамью, а по моим щекам лились слезы. Стояла почти непереносимая тишина, и эта тишина очищала все от страданий и скорби. Когда я прошел в глубину парка, в воздухе послышалась музыка. Музыка была частью всего. Вся благодать, все сострадание мира пребывали в этом парке, и там был Бог».
«Я не теолог. Но в парке присутствовала сущность, в которой жило и пребывало все существующее. Ноги мои дрожали, я был вынужден снова сесть и облокотиться о дерево. Ствол дерева был живым, как и я; а я составлял часть этого дерева, часть бытия, часть всего мира. Всего этого было для меня слишком много: яркие, живые краски, листья, скалы, цветы, неправдоподобная красота окружающего. И над всем пребывало благословение...
Мне казалось, что у меня не хватит физических сил идти обратно; я сел и не отваживался думать.  

— Сэр, это переживание пришло к вам неожиданно. Вы никогда его не искали; но пока вы пребываете в состоянии поисков, вы никогда его не получите.  
Жадность, даже в самом высоком смысле, порождает скорбь; стремление получить еще больше открывает дверь времени.  
Переносить в настоящее то, что прошло, значит препятствовать реальному. Реальность, реальное не имеет длительности. Оно существует от мгновения к мгновению, вечное, неизмеримое.

ПОЛИТИК, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ ДЕЛАТЬ ДОБРО

«Я действительно серьезно болен и вместе с тем просто не в состоянии примириться с болезнью, и отсюда во мне происходит мучительный конфликт. Я сознаю, что этот конфликт усиливает мою болезнь. Существует и другой страх — не за семью, которая хорошо обеспечена, но страх перед чем-то, что я никогда не был в состоянии выразить словами даже самому себе».
— Вы имеете в виду страх смерти?
«Да, я думаю, дело именно в этом. Может быть, здесь даже страх прийти к концу, не выполнив то, что был намерен совершить. Возможно, как раз в этом и заключается причина страха. Но я не знаю, каким образом можно его ослабить».
  
 Именно это желание, с его комплексом сопротивлений и надежд, должно сознательно, без усилий и совершенно спокойно прийти к концу. Нужно умирать каждый день для всех наших воспоминаний, для всякого опыта, знания и надежды. Накапливание удовольствий и раскаяний, приобретение добродетелей должно прекращаться от мгновения к мгновению. Это не просто слова, а утверждение, основанное на реальных фактах. То, что имеет длительность, никогда не может узнать блаженства непознаваемого. Не приобретать, а умирать каждый день, каждую минуту есть бытие вне времени, в вечности. До тех пор пока существует жажда осуществления, с ее конфликтами, всегда будет страх смерти.

МЕДИТАЦИЯ. УСИЛИЕ. СОЗНАНИЕ

  Медитация — это устранение всякой зависимости; это состояние свободы, но не свободы от чего-либо. Свобода от чего-то определенного — это всего лишь культивирование сопротивления. Сознавать, что ты свободен, — это не свобода. Сознание — это переживание свободы или зависимости, и такое сознание предполагает переживающего, совершающего усилие. Медитация — это устранение переживающего, которое не может быть достигнуто сознательным путем. Если переживающий устранен сознательно, происходит усиление воли, которая также является частью сознания. Наша проблема включает весь процесс сознания, а не отдельную его часть, малую или большую, главную или подчиненную.
«То, что вы говорите, по-видимому, верно. Пути сознания глубоки, обманчивы и противоречивы. Лишь с помощью бесстрастного наблюдения и тщательного изучения можно распутать этот узел и навести порядок».
— Однако, сэр, в этом случае все еще остается тот, кто распутывает; можно назвать его высшим «я», атманом и т.д., но он продолжает оставаться частью сознания, тем, кто совершает усилие, кто постоянно стремится что-то приобрести. Усилие есть желание. Любое желание можно преодолеть с помощью более сильного желания, а это последнее — с помощью какого-то другого, и так далее до бесконечности. Желание порождает обман, иллюзию, противоречие, видения, надежды. Всепобеждающее желание достичь конечной цели или воля к достижению того, что не имеет имени, — это все еще сфера сознания, того, кто переживает хорошее или плохое, кто ждет, наблюдает, надеется. Сознание — это не один специфический уровень, это все наше существо, абсолютно все наше бытие.
«То, что вами до сих пор было сказано, — превосходно и истинно. Но позвольте спросить, что же это такое, что приносит мир и тишину нашему сознанию?»
— Ничто. Действительно, ум всегда ищет результат, путь к какому-то достижению. Ум — это инструмент, который был собран, ум — это структура времени, и он может мыслить только в терминах результата, достижения, того, что можно приобрести или следует избежать.
«Да, это так. Утверждается, что до тех пор, пока ум активен, — выбирает, ищет, переживает, — должен быть тот, кто совершает усилия, кто творит собственный образ, называя его различными именами, и это — та сеть, в которую попадает мысль».
Мысль сама есть тот, кто создает сеть; мысль — эта сеть. Мысль связывает; она может лишь вести к огромному расширению времени, той сферы, в которой являются важными знание, поступок, добродетель. Каким бы утонченным или упрощенным ни было мышление, оно не может устранить всякую мысль. Сознание в качестве переживающего, наблюдающего, выбирающего, цензора, воли должно прийти к концу, сознательно и спокойно, без какой бы то ни было надежды на награду. Ищущий перестает существовать. Это — медитация. Безмолвие ума не может возникнуть в результате усилия воли. Безмолвие существует, когда воля прекратилась. Это — медитация. Реальность невозможно найти; она существует, когда нет ищущего. Ум — это время, и мысль не может открыть неизмеримое.
Мир — это состояние ума; это свобода от всякого желания быть защищенным. Ум-сердце, которое ищет безопасности, всегда должно быть в тени страха. Вместо того, чтобы понять, что такое страх, мы убегаем от него, и само бегство уже есть страх. 
Мысль должна прекратиться, чтобы проявилось реальное. 

МОЛЧАНИЕ УМА

Свобода приходит не через конфликт противоположностей, но одновременно с пониманием того, что есть. Такое понимание невозможно до тех пор, пока ум занят тем, чтобы изменить то, что есть.
«Но разве изменение не является необходимым?»
— Может ли акт воли вызвать изменение? Не является ли воля концентрированным желанием? 
«А что же может его вызвать?»
— Понимание истинности того, что есть. До тех пор, пока ум или желание стремится изменить себя, из этого сделать то, любое изменение остается поверхностным и тривиальным. Необходимо почувствовать и понять значение этого во всей полноте. Только тогда может произойти коренное изменение. Но пока ум сравнивает, судит и ищет результата, изменение невозможно; происходит лишь серия бесконечных столкновений.
«То, что вы говорите, представляется таким истинным. Однако, даже слушая вас, я вижу, насколько я захвачен стремлением измениться, достичь цели, получить результат».
— Чем больше вы боретесь с той или иной привычкой, как бы глубоки ни были ее корни, тем большую силу вы ей придаете. Только осознание привычки, без выбора и культивирования другой привычки, кладет ей конец.
«Итак, я должен оставаться безмолвным с тем, что есть, не принимая и не отвергая своей привычки. Это задача огромной трудности, но я понимаю, что это единственный путь, если нужна свобода.»
— Постоянное сравнивание настоящего с прошлым и будущим приносит страдания и изнашивает ум, не так ли? Оно лишает вас возможности рассмотреть факт вашего теперешнего состояния. Прошлое никогда не может вернуться, а предсказать будущее для вас невозможно; поэтому вам остается иметь дело только с настоящим. Но рассматривать адекватно настоящее можно только тогда, когда ум свободен от бремени прошлых воспоминаний и будущих надежд. Когда ум внимательно воспринимает настоящее, не делая сравнений с прошлым и будущим, тогда создаются условия для того, чтобы проявилось нечто иное.
«Что вы подразумеваете под словами «нечто иное»?»
— Когда ум поглощен своими страданиями, надеждами и страхами, не остается места для свободы. Замкнутый в себе процесс мысли лишь еще больше калечит ум, поэтому порочный круг продолжается. Чрезмерная озабоченность делает ум тривиальным, ограниченным, неглубоким. Ум, поглощенный мыслями, — это не свободный ум, а постоянная мысль о свободе лишь питает его ограниченность. Ваши мысли и беспокойство о теле мешают вам адаптироваться к настоящему, приобрести необходимые силы и подвижность, как бы они ни были ограничены. «Я» с его заботами порождает собственные страдания и проблемы, которые воздействуют на тело. Существует большая разница между умом, погруженным в идеи, и активным умом. Активный ум безмолвен, бдителен, он не производит выбора.
Можно ли культивировать состояние тишины, систематически его поддерживать и укреплять? И кто его культивирует? Отличается ли он от всей целостности вашего бытия? Существует ли тишина, спокойный ум, когда одно желание доминирует над всеми другими или когда оно с ними борется? Существует ли тишина, когда ум дисциплинирован, приспособлен к определенному образцу, подвергается контролю? Не предполагает ли все это цензора, так называемое высшее «Я», которое контролирует, судит, выбирает. А есть ли такая сущность? Если она существует, то не является ли она сама продуктом мысли? Мысль, разделяющая себя на высшее и низшее, есть все еще следствие прошлого, традиции, времени. В подобном разделении лежит ее собственная безопасность. Ваша мысль или желание в данный момент ищет безопасности в безмолвии. Вместо обыденных вещей она ищет теперь блаженства безмолвия, а поэтому продолжает конфликт между тем, что есть, и тем, что должно быть. Не существует безмолвия там, где есть конфликт, подавление, сопротивление.
«Разве мы не должны стремиться к безмолвию?»
Не может быть никакого безмолвия до тех пор, пока существует тот, кто его ищет. Безмолвие спокойного ума есть только тогда, когда нет ищущего, когда нет никакого желания. Поставьте перед собой такой вопрос, не отвечая на него: может ли все ваше существо полностью быть безмолвным? Может ли ваш ум в целом, сознательный, как и подсознательный, быть спокоен?

ДОВОЛЬСТВО

 Оставайтесь с вашим недовольством, без желания его успокоить. Должно быть понято это желание быть не потревоженным. Это желание, которое принимает многочисленные формы, есть стремление уйти от того, что есть. Когда это стремление отпадает, лишь тогда боль недовольства исчезает. Сравнение того, что есть, с тем, что должно быть, приносит страдание. Прекращение сравнения не является состоянием довольства; это состояние полного пробуждения при отсутствии деятельности «я».

АКТЕР

Жизнь и смерть неотделимы; их отдельность влечет за собой вечный страх. В отдельности берет начало время; страх конца рождает муку начала. В это колесо захвачен наш ум, который ткет пряжу времени. Мысль есть процесс и результат времени; вот почему мысль не может культивировать любовь.
 любая деятельность, которая делает упор на «я», эго, является разрушительной и несет скорбь. Это основное положение, не правда ли?  Разве нельзя, не удаляясь в монастырь и так далее, быть пассивно бдительным по отношению к проявлениям своего «я»? Это осознание может вызвать совсем другие действия, которые не причинят ни печали, ни страданий.

ПУТЬ ЗНАНИЯ

 ...Ум также был предельно тих. Медитация, в конце концов, — не средство получить какой-то результат, вызвать состояние, которое или было уже раньше, или могло быть в будущем. Если медитация совершается намеренно, тогда можно, конечно, получить желаемый результат; но это уже не медитация, — это осуществление желания. Желание никогда не бывает полностью удовлетворено; ему нет конца. Понимание желания, когда нет стремления его остановить или, наоборот, продолжить, — вот начало и конец медитации. Но есть еще нечто за пределами этого.  Когда медитация исходит от медитирующего, тогда она лишь укрепляет того, кто медитирует, того, кто переживает. Тишина ума — это отсутствие того, кто переживает, кто наблюдает, кто сознает, что он безмолвен. Когда ум безмолвен, приходит пробужденное состояние.  
  То, что вы пытаетесь раскрыть, — это совершенно новое, а ваше знание, которое есть накопленное прошлое, не в состоянии объять всей глубины нового, неведомого.  «Я» — это прошлое, это страсть к накоплению вещей, добродетелей, идей. Мысль — результат этой обусловленности вчерашним днем.
Не существует «как». Не существует никакого пути, но только пассивное осознание истины в отношении знания.


УБЕЖДЕНИЯ. СНЫ

 Воспринимать то, что есть, — легко, но трудно быть свободным от воспринимаемого, так как наше восприятие окутано суждением, сравнением, желанием. Воспринимать без вмешательства цензора трудно. Идея «я» вырастает в конфликт между тем, что есть, и тем, что должно быть, в конфликт двойственности. Восприятие факта и идея о факте — это два в основе своей различных состояния, и только ум, который не связан мнением, сравнительными оценками, способен воспринимать точно, адекватно.

Наше сознание — это целостный процесс, хотя внутри него могут быть и противоречия. Оно может делить себя на сознание и подсознание, на явное и скрытое; в нем могут быть противоречивые желания, оценки, стремления, но тем не менее это сознание есть единый, целостный процесс. Сознающий ум может ясно представлять свой сон, но сны — это результат деятельности всего сознания. Когда верхний слой сознания старается истолковать сон, который есть не что иное, как проекция сознания в целом, тогда его истолкование имеет частичный, неполный, искажающий характер. Истолкователь неизбежно искажает символ, сон.
Сознающий, находящийся на поверхности ум настолько озабочен, настолько стремится найти решение своей проблемы, что во время периода бодрствования никогда не пребывает в тишине. Во время так называемого сна, когда он, может быть, несколько более спокоен, менее взбудоражен, он ловит намеки от деятельности тотального сознания. Эти намеки, и суть сны, которые наш беспокойный ум старается истолковать после пробуждения; но это толкование будет неточным из-за озабоченности ума немедленным действием и его результатами. Стремление истолковывать должно прекратиться, чтобы мог быть понят целостный процесс сознания.  
«В таком случае, как я полагаю, истинная проблема состоит в том, чтобы иметь спокойный ум».
— Совершенно верно, а этом ваш единственный вопрос: безмолвный ум.
«А как же у меня может быть безмолвный ум?»
Подумайте, что вы говорите. Вы хотите обладать спокойным умом подобно тому, как вы хотели бы иметь платье или дом? Поставив перед собой новую цель, в данном случае тишину ума, вы начинаете искать пути и средства для ее достижения; и вот возникает новая проблема. Надо просто-напросто осознать необходимость и важность того, чтобы ум был тихим. Не боритесь за эту тишину, не мучайте себя дисциплиной с целью приобрести ее, не культивируйте и не практикуйте ее. Все эти усилия дадут результат, но то, что является результатом, не есть тишина. То, что сложено, может быть разложено. Не ищите постоянства безмолвия. Безмолвие надо переживать от мгновения к мгновению, его невозможно накапливать.

СМЕРТЬ

 Состояние ума имеет величайшую важность. Отчаяние и надежда стоят на пути понимания или переживания смерти. Движение противоположностей должно прекратиться. Ум испытывает страх перед тем, что ему неизвестно. Но вы не можете знать смерть, она есть нечто, во всех отношениях новое, никогда не переживаемое прежде. 
То, о чем мы говорим сейчас, надо непосредственно переживать по мере того, как мы продвигаемся вперед; это не тот материал, который можно обдумывать впоследствии. Накапливать эти переживания нельзя, так как тогда они становятся памятью; память же, как путь опознавания, исключает новое, неизвестное. Смерть — это неизвестное. Проблема состоит не в том, что такое смерть и что происходит после смерти, а в том, чтобы ум очистился от прошлого, от известного. Тогда живой ум сможет войти в обитель смерти, он сможет встретить смерть, непознаваемое.
«Вы хотите этим сказать, что человек может познать смерть еще при жизни?»
— Это возможно только тогда, когда ум умирает по отношению к известному, к «я». Итак, проблема заключается не в смерти, а в том, чтобы ум освободил себя от веками накопленного психологического опыта, отвсе возрастающей памяти, от этого все укрепляющегося и совершенствующегося «я».
«Но как это сделать? Каким образом ум может освободить себя от собственных оков? ».
Если воздействие со стороны исходит из области, находящейся вне границ ума, то мысль, в какой бы то ни было форме, не в состоянии ее коснуться. Мысль есть результат времени, она прикована к прошлому и никогда не может освободиться от прошлого. Если мысль освобождается от прошлого, она перестает быть мыслью. То, что пребывает за пределами мысли, может воздействовать только тогда, когда мысль, которая есть «я», прекращается. Ум должен быть без малейшего движения, совершенно спокоен, и это то спокойствие, которое не имеет мотива. Ум не может это призвать. Эта истина представляет собой единственный освобождающий фактор.

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 2 недели спустя...

RgtvG.jpg


ОЦЕНКА

Медитация — очень важное действие в жизни; возможно, это такое действие, которое имеет величайшее и глубочайшее значение. Это — аромат, который нелегко уловить, который невозможно приобрести ценой усилия. 
Не быть способным медитировать — значит не быть способным видеть солнечный свет, темные тени, сверкающие воды и нежный лист. Но как мало людей это видит! Медитация ничего не может вам предложить; вам не надо, сложив ладони, приходить в молитвенное состояние. Она делает все чрезвычайно ясным, легким и простым; но для того чтобы воспринять эту простоту, ум должен себя освободить, без какой-либо причины или мотива, от всего, что он накопил, имея причину и мотив. Именно в этом состоит весь итог медитации. Медитация есть очищение от того, что известно. Следование за известным, в любой форме, есть игра самообмана, когда медитирующий приобретает основное значение, но отсутствует просто акт медитации. Медитирующий может действовать лишь в поле известного, он должен прекратить действовать, чтобы могло проявиться неизвестное. 

Непознаваемое не зовет вас, и вы не можете призывать его. Оно приходит и уходит, как ветер; вы не можете захватить его и накапливать для своей пользы, для собственного употребления. Оно не имеет утилитарной ценности, но, тем не менее, без него жизнь становится бесконечно пустой.
само исследование того, что есть медитация, раскроет к ней дверь. Это исследование не лежит вне ума; оно находится в сфере деятельности самого ума. Наиболее важным в процессе этого исследования является понимание самого ищущего, а не того, что он ищет. То, что он ищет, есть проекция его страстного желания, его собственных усилий и стремлений. Когда мы поймем этот факт, всякое искание прекратится, и это само по себе чрезвычайно важно. Тогда ум перестает гнаться за тем, что находится вне его самого, тогда у него нет движений, направленных вовне, нет реакций изнутри; а когда искание полностью прекратилось, появляется движение ума, которое не является ни внешним, ни внутренним. Искание не прекращается усилием воли или в результате сложного процесса умозаключений. Чтобы прекратить искание, требуется великое понимание. Окончание поисков — это начало спокойствия ума.

Ум, способный, к сосредоточению, концентрации может совсем не быть способным к медитации. Эгоизм, интерес к себе, как и всякий другой интерес, вызывает концентрацию внимания, но такая концентрация, сознательно или подсознательно, предполагает наличие мотива, причины; здесь всегда существует нечто, что, надо приобрести или отбросить, всегда делается усилие, чтобы понять, чтобы перейти на другой берег. Внимание, связанное с достижением цели, имеет, дело с накоплением. Внимание, которое проявляется в этом движении к чему-либо или от чего-то, есть сила, привлекающая удовольствие и отталкивающая страдание. Но медитация — это такое необыкновенное внимание, в котором нет того, кто совершает усилие, нет цели, нет объекта достижения. Усилие есть часть процесса приобретения; усилие — это накопление опыта тем, кто переживает. Переживающий может находиться в состоянии сосредоточения, быть внимательным, осознавать; но страстное желание переживающего иметь переживание должно полностью прекратиться, так как сам переживающий — это лишь скопление известного. Великое блаженство заключено в медитации.

Ум создан из прошлых мыслей, ассоциаций, образов и слов. Наши оценки основаны на этом фундаменте. 
«Возможно ли выйти за его пределы? А если возможно, то почему это необходимо?»
— Мышление всегда обусловлено; нет такого явления как свобода мысли. Вы можете думать о чем угодно, но ваше мышление остается ограниченным и всегда будет таковым. Оценка — это процесс мышления, выбора. Если ум, как это обычно бывает, доволен тем, чтобы оставаться в клетке, узкой или широкой. Но если бы он захотел выяснить, существует ли нечто за пределами мысли, тогда всякие оценки должны прекратиться; мыслительный процесс должен прийти к концу.
«Но ведь сам ум составляет часть — притом существенную часть — этого процесса мышления; что же это за усилие или практика, при помощи которых можно привести мысль к концу?»
— Оценка, осуждение, сравнение есть путь мысли; когда вы спрашиваете, с помощью какого усилия или метода процесс мышления может быть приведен к концу, разве вы не стремитесь что-то приобрести? Это стремление осуществить тот или иной метод или предпринять новые усилия есть результат оценки; но ведь это все еще процесс ума. Мысль не может прийти к концу ни благодаря практике какого-либо метода, ни с помощью какого бы то ни было усилия. Но почему мы делаем усилие?
Боремся ли мы только за то, чтобы выжить, или мы боремся, чтобы уцелеть в рамках той или иной психологической или идеологической модели? Мы хотим быть чем-то; честолюбивые стремления, жажда самоосуществления, страх определяют нашу борьбу в рамках определенной модели, которая сама является следствием честолюбия, осуществления и страха. Мы совершаем усилия с целью что-то приобрести или чего-то избежать. Если бы мы были заинтересованы только в том, чтобы выжить, тогда все наши установки были бы в корне иными. Усилие предполагает выбор, а выбор — это сравнение, оценка, осуждение. Мысль состоит из этой борьбы и противоречий; но разве может такая мысль освободить себя от собственных барьеров, увековечивающих «я»?
— С каким нетерпением мы жаждем достичь состояния, которое дало бы нам удовлетворение!  разве вы не заинтересованы в конечной цели в достижении, в освобождении ума от обусловленности? Ум оказался в тюрьме, созданной им самим, в плену своих собственных желаний и усилий, и всякое движение, которое он делает, в каком бы оно ни было направлении, остается в пределах его тюрьмы; но ум этого не сознает, так как, охваченный страданием, конфликтом, он взывает с мольбой, он ищет внешнюю силу, которая его освободит. Как правило, ум находит, что ищет, но то, что он находит, есть следствие его собственного движения. Он продолжает оставаться узником, только уже в новой тюрьме, более его удовлетворяющей и удобной…

«Но скажите, ради небес, что же тогда делать? Если любое движение ума лишь расширяет его собственную тюрьму, тогда придется оставить всякую надежду».
— Надежда — это движение ума, возникающее тогда, когда мысль охвачена отчаянием. Надежда и отчаяние — это слова, которые наносят вред уму своим эмоциональным содержанием, своими с виду противоположными и взаимоисключающими тенденциями. Конфликт появляется тогда, когда ум убегает от состояния, называемого горем, страданием, к другому состоянию, называемому надеждой, счастьем. Понять состояние, в котором находится человек, — это не означает принять его, примириться с ним. Принимать и отвергать — и то, и другое находится в сфере оценки.
Всякое действие воли, желания, стремления исходит от ума, который оценивает, сравнивает, осуждает. Если ум поймет истинность этого, не с помощью рассуждений, не благодаря убеждению или вере, но в силу того, что останется простым и бдительным, тогда мысль прекратится. Конец мысли — это не сон, не ослабление жизненности, не состояние отрицания; это совершенно иное состояние.

ЗАВИСТЬ И ОДИНОЧЕСТВО

 Когда ум ясен, когда в нем нет движения, источник раскрывается. Ясность не имеет мотивов, у нее нет стремления получить больше.
 — Переживание чувства и его наименование происходят почти одновременно, не правда ли? Можно ли их отделить друг от друга? Возможно ли существование разрыва между чувством и его наименованием? Если вы в действительности переживаете этот разрыв, то вы увидите, что мыслящий перестает существовать как отдельная сущность, отличающаяся от мысли. Процесс вербализации является частью личности, «я», той сущности, которая полна ревности и зависти, но которая старается преодолеть эту зависть. Если вы по-настоящему поймете эту истину, то страх исчезнет. Наименование явлений оказывает физиологическое, как и психологическое действие. Когда прекратилось наименование, тогда лишь возможно полностью осознать то, что называется пустотой одиночества. Тогда ум не будет отделять себя от того, что есть.
 
СМЯТЕНИЕ УМА

Довольство приходит с полнотой того, что есть, но не в результате перемены. То, что обладает полнотой, не нуждается в переделке, изменении. Но как раз неполнота, стремясь стать полнотой, познает хаос недовольства и перемен. То, что есть, — неполно, оно не имеет качества полноты. Полнота нереальна, а стремление к нереальному означает страдание недовольства, которое никогда нельзя исцелить. Сама попытка утолить эту боль означает искание нереального, и от этого возникает недовольство. Не существует способа устранить состояние недовольства. Осознавать это недовольство означает осознавать то, что есть, и в полноте этого осознания существует состояние, которое может быть названо довольством. Оно не имеет противоположного.
 
«...После всех этих лет мне по-прежнему кажется, что я совершенно не способен контролировать свои мысли. И вот, если бы я полностью овладел мыслями...».
 «Разве свобода не проявляется в том, что мы выходим за пределы желания?»
— Вы можете изменить объект желания, вместо низшего стремиться к наивысшему; но разве все это не продолжает оставаться проявлением желания? желание достичь небес — это по-прежнему поиски награды. Желание постоянно ищет своего осуществления, достижения; имен, но это движение желания необходимо понять, а не убегать от него. Если не понять пути желания, то контроль над мыслью имеет весьма малое значение.
«Но я должен вернуться к тому, с чего начал. Даже для понимания желания необходимо сосредоточение, а в этом и заключаются все мои трудности. Мне кажется, я не в состоянии контролировать свои мысли. Они постоянно блуждают по сторонам, взгромождаясь друг на друга. Нет ни одной мысли, которая господствовала бы над другими и была устойчивой среди них».
— Ваш ум подобен машине, которая работает день и ночь; он постоянно болтает, он вечно чем-то занят, и во сне, и в бодрствующем состоянии. Он всегда спешит; он так же неспокоен, как море. Одна часть этого запутанного и сложного механизма пытается контролировать все его движения; отсюда возникает конфликт между противоположными желаниями и стремлениями. Одну часть ума можно назвать высшим «я», другую — низшим «я»; но и та, и другая часть находятся в поле ума. Действия и реакции ума, мысли совершаются почти одновременно и почти автоматически. Весь этот процесс, сознательный и подсознательный, процесс принятия и отрицания, приспособления и стремления освободиться, совершается чрезвычайно быстро. Следовательно, вопрос не в том, каким образом контролировать этот сложный механизм, так как контроль вызывает трение и напрасный расход энергии, а в том, можно ли умерить скорость этого слишком быстрого ума.
«Что вы понимаете под словами «уменьшить скорость»?»
— Когда вы едете в автомобиле с большой скоростью, тогда местность, мимо которой вы проезжаете, мелькает перед глазами. Но когда вы едете совсем медленно, вы в состоянии детально рассмотреть и деревья, и птиц, и цветы. Самопознание приходит, когда ум замедлил скорость своей деятельности, свои движения, но это не означает, что вы должны заставить ум двигаться медленно. 
Может ли ум совсем замедлить свои проявления? Когда это происходит?
когда вы наблюдаете за чем-то, ум замедляет свои движения. Когда вы очень внимательно смотрите на какой-либо физический объект, не действует ли ваш ум более медленно? Когда вы внимательно смотрите, наблюдаете, тогда этот процесс замедляет деятельность ума. Рассматривание картины, изображения, какого-либо объекта способствует успокоению ума; то же происходит и при повторении одной и той же фразы. Но в этом случае первенствующее значение приобретает сам объект или фраза, а совсем не замедление движения ума и то, что благодаря этому раскрывается.
«Я внимательно слежу за тем, что вы разъясняете, и сознаю тишину ума».
— Наблюдаем ли мы когда-нибудь по-настоящему или ставим между наблюдающим и тем, что он наблюдает, экран суждений, сравнений..?
Возможно ли наблюдение без этого экрана? Говоря иными словами, существует ли внимание, если ум занят? Только незанятый ум может наблюдать. Движения ума замедленны, он бдителен, он полон настороженности; а это и есть внимание незанятого ума.
«Я начинаю переживать то, о чем вы говорите».
— Если вы не производите оценок, если отсутствует экран между наблюдающим и тем, что он наблюдает, разве тогда будет существовать разделение между ними? Разве наблюдающий не есть то, что он наблюдает?
Когда такое ложное разделение исчезает, тогда существует возможность свободы — и лишь тогда ум становится безмолвным. Когда переживающего больше нет, только тогда существует творческое движение реального.

КОНТРОЛЬ МЫСЛИ
 
 давайте сначала рассмотрим вопрос о контроле над мыслью. Является ли этот контроль необходимым? Полезен он или вреден? Многие религиозные учителя настаивали на контроле над мыслью, считая его первой ступенью, но правы ли они? Кто осуществляет этот контроль? Не составляет ли он часть самой мысли, которую стремится контролировать? Он может думать о себе как об отдельной сущности, отличающейся от мысли, но разве он не является порождением мысли? Несомненно, контроль предполагает принудительное воздействие воли с целью подчинения ума, подавления его, господства над ним, создания противодействия тому, что оказывается нежелательным. Весь данный процесс — это обширный и полный печали конфликт, не так ли? А разве может из конфликта получиться что-либо доброе?

«То, что вы говорите, так непохоже на все, что я читал и чему меня учили. Но каким образом ум может стать свободным, не прибегая к дисциплине?»
— Ни подавление, ни подчинение не ведут к свободе. Первый шаг по направлению к свободе — это понимание своей несвободы. Дисциплина формирует поведение и мысль, приводя их в соответствие с желаемым образцом, и если не понять желание, то контроль или дисциплина извратят мысль. Когда же пути желания осознаны, то это осознание приносит ясность и порядок. По сути дела, концентрация, сосредоточение — это путь желания. ...Когда кто-то сосредотачивается в процессе медитации, он также стремится к достижению, к награде. И тот, и другой жаждут успеха, с которым придет уверенность в себе и чувство безопасности. 
Если мы сможем понять смысл сосредоточения и увидеть ложное как ложное, то мы освобождаемся от желания достичь, пережить, стать чем-то. Из этого понимания рождается внимание, которое полностью отличается от сосредоточения. Сосредоточение подразумевает двойственный процесс, какой-то выбор, усилие, не так ли? В этом случае остается тот, кто создает усилие, остается цель, во имя которой это усилие совершается. Таким образом, сосредоточение усиливает «я», личность, эго как создателя усилий, как победителя, как носителя добродетелей. Но внимание лишено этой двойственности; отсутствует переживающий, тот, кто собирает, накапливает и повторяет. В состоянии внимания конфликт достижения и страх потерпеть неудачу не существуют.
«Но, к несчастью, не всем выпало благословение иметь эту силу внимания».
— Внимание — не дар, не награда; его нельзя приобрести с помощью дисциплины, практики и прочего. Оно приходит, когда имеется понимание путей желания, а это и есть самопознание. Это состояние внимания есть добро, в нем отсутствует «я».
И если с помощью какого-либо из этих средств он придет к свету, будет ли это свет, исходящий из вечного? Надо ли проходить через этот утомительный процесс для того, чтобы найти неизмеримое? Нельзя ли пройти мимо всего этого и прямо подойти к тому, что можно назвать любовью? 
Надо ли проходить через все эти переживания? Разве они необходимы, чтобы открыть дверь к вечному? Разве нельзя пройти мимо них? В конце концов, самым существенным является познание себя, которое создает тишину ума. Безмолвный ум не является продуктом воли, дисциплины, разного рода практики, имеющей целью покорить желание. Все эти виды практики и дисциплины лишь усиливают «я», а добродетель превращается в скалу, на которой наша личность возводит здание своей собственной значимости и респектабельности. Ум должен быть свободен от известного, и тогда проявляется непознаваемое. Без понимания путей «я» добродетель становится фактором возвышения личности, делает ее важной. Движение «я», его воля и желание, его искание и накопление полностью должны прекратиться. Только тогда может прийти вечное, его нельзя призвать. Видеть ложное как ложное — этого достаточно, ибо само это постижение освобождает ум от ложного.

СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ГЛУБОКОЕ МЫШЛЕНИЕ?
 
Ум — удивительный инструмент; нет ни одной машины, которая была бы настолько тонкой и сложной, обладала бы такими неограниченными возможностями. Мы осознаем только поверхностные слои ума, — если вообще их осознаем, — и удовлетворяемся тем, что живем и пребываем на его внешней поверхности. Мы считаем мышление деятельностью ума. Но бывает ли мышление глубоким? Не является ли любой вид мышления поверхностной деятельностью ума? Глубок ли ум, когда он мыслит? Может ли ум, который составлен, который является результатом времени, памяти, опыта, — осознать то, что находится за его пределами? Ум всегда жаждет, ищет нечто, пребывающее вне сферы его деятельности, сконцентрированной вокруг центра, «я». Но центр, из которого он производит поиски, всегда остается тем же самым.
Ум — это не просто внешняя, поверхностная деятельность, в нем — скрытое движение многих столетий. Эти воздействия модифицируют и контролируют внешнюю деятельность ума, так что в нем развивается собственный конфликт двойственности. Не существует полного, целостного ума, он раздроблен на множество частей, каждая из которых находится в противоречии с остальными. Стремление ума интегрировать, координировать свою деятельность наталкивается на антагонизм среди большого числа отдельных его частей. Ум, составленный мыслью, знанием, опытом как целое, по-прежнему остается продуктом времени и скорби; собранный воедино, он по-прежнему остается результатом обстоятельств.
Мы неверно подходим к этой проблеме интеграции. Часть никогда не может стать целым. Целое никогда нельзя осуществить, идя от части, но мы этого не понимаем. То, что мы видим, — это расширяющееся частное, стремящееся вобрать в себя множество частей; но собирание вместе многих частей не становится интеграцией, и даже гармония, устанавливаемая между различными частями, не имеет серьезного значения.Высочайшую важность имеет другое, а именно, — дать возможность проявиться неведомому.
Известное никогда не может получить неведомое. Ум неустанно старается жить счастливо в мутной воде созданной им самим целостности, но это не приводит к творческому проявлению неведомого.
Самосовершенствование — это, в сущности, проявление посредственности. Самосовершенствование с помощью добродетели, благодаря отождествлению себя с умственными способностями, с помощью той или иной, позитивной или негативной формы защищенности, — все это замкнутый в себе процесс, каким бы широким он ни казался. Честолюбие питает посредственность, так как честолюбие — это путь осуществления «я» через действие, благодаря идее. «Я» — это центр всего того, что известно; «я» — это прошлое, которое движется через настоящее к будущему; а всякая деятельность в поле известного создает поверхностность ума. Ум никогда не может быть великим, так как то, что действительно является великим, — неизмеримо. 

НЕОБЪЯТНОЕ

 Казалось, что ум охватывает огромное пространство и бесконечные расстояния или, скорее, что ум безгранично расширился, а позади и вне ума пребывает нечто, содержащее в себе все. Ум смутно пытался осознать и запомнить то, что не исходило от него самого, и прекратил свою обычную деятельность; он не мог ухватить то, что было вне его природы. Теперь все, включая и ум, было погружено в это необъятное. О нем нельзя мыслить, и, следовательно, его нельзя переживать умом.
Но что же в этом случае воспринимает и осознает это нечто, совершенно отличное от проекций ума? Кто его переживает? Несомненно, это не ум повседневных воспоминаний и стремлений. Может быть, существует другой ум? Может быть, имеется частица ума, которая дремлет, пока не будет пробуждена тем, что находится над умом и вне его? Если это так, тогда внутри ума всегда существует то, что вне мысли и вне времени. 
Так как это необъятное не родилось в процессе деятельности ума, то что же такое его осознает? Осознает ли его ум в роли того, кто переживает, или же необъятное осознает себя само, поскольку того, кто переживает, вообще не существует? В то же время, когда необъятное спустилось с гор, не было переживающего. Ум не функционировал; он был бдителен и пассивен. Хотя он сознавал присутствие ветра, игравшего листвой, внутри него не было совсем никакого движения, в какой бы то ни было форме. Не было наблюдающего, который мог бы измерить то, что он наблюдал. Было лишь то; и это то осознавало себя без каких-либо измерений. Оно не имело начала, не имело слов.
Ум осознает, что с помощью переживания или слова он не в состоянии уловить то, что всегда надежно, вечно и неизмеримо.

«БЕЗУСЛОВНОЕ ОСОЗНАНИЕ» КРИШНАМУРТИ

Точка зрения Кришнамурти на человеческие проблемы близка к буддизму. Ум и мир, говорит Кришнамурти, пребывают в постоянном движении. «Существует только одна вещь — непостоянство». Перед лицом опасности такого постоянного изменения ум человека цепляется за «Я». Но это «Я» существует только через отождествление с тем, что оно себе воображает или чем хочет быть. «Я» — это масса противоречий, желаний, стремлений, движений и разочарований, где страдания больше,чем радости». Единственный источник страдания — постоянный конфликт в уме между тем, «что есть», и тем, «что должно быть». Обусловленный ум выстраивает стены из привычек и рутины и предается мечтам о будущем, либо остается привязанным к прошлому. Такие меры защиты парализуют нас и не позволяют нам жить в настоящем моменте.

Согласно Кришнамурти, ни одна из техник не может освободить ум, так как любое усилие, предпринятое умом, только сплетает новую сеть. «Медитация», которую поддерживает Кришнамурти, не имеет системы. Он предлагает как цель и одновременно  как  средство  «безусловное осознание», «переживание того, что есть, без присвоения этому названий». Это состояние находится за пределами мысли. Все мысли,— говорит он,— принадлежат прошлому, а медитация — всегда в настоящем. Чтобы быть в настоящем, ум должен оставить привычки, приобретенные вследствие потребности иметь уверенность: «его цель и добродетели должны быть возвращены обществу, которое их породило». Человек должен отказаться от всех мыслей и мечтаний. Кришнамурти советует: «Позвольте уму стать пустым и не заполняйте его мыслями. Тогда не будет того, кто медитирует, и останется только сама медитация. Ум, охваченный игрой воображения, может породить только заблуждения. Поэтому ум должен быть чистым и неподвижным. Тогда в свете этой ясности проявляется непреходящее ».

Кришнамурти, видимо, отстаивает только конечное состояние, метод без метода. Но при более близком ознакомлении видно, что он ясно говорит всем, кто может услышать, «как сделать это», хотя в то же время он говорит, что не существует такого «как», так же как и не существует никакого «метода». Он советует нам «просто осознавать то, что есть...», свои привычки и реакции. Его средство — это постоянное наблюдение своего собственного сознания. Взгляд Кришнамурти на «отсутствие техник» становится более понятным из его беседы. Сначала он говорит им, чтобы они сидели спокойно с закрытыми глазами, а затем — чтобы они наблюдали за развитием своих собственных мыслей. Он советует им продолжать заниматься этим упражнением и при других обстоятельствах: при ходьбе или при засыпании. «Вы должны наблюдать точно так же, как вы наблюдаете за ящерицей, пробегающей мимо вас по стене, разглядывая и все ее четыре ноги, и то, как она цепляется за стену. И по мере наблюдения вы разглядите все ее движения, всю точность этих движений. Точно так же наблюдайте за своим мышлением, не исправляйте его и не подавляйте — просто наблюдайте за ним, сейчас.»
Кришнамурти называет такое тщательное внимание «самопознанием». Его суть состоит в том, чтобы «постичь пути своего собственного ума» для того, чтобы «ум получил свободу быть спокойным». Когда ум спокоен — тогда человек понимает. Ключ к пониманию — это внимание без слов, без имен. Он советует: «наблюдайте и будьте простым». Там, где есть внимание без реагирующей мысли,— есть и реальность.

Процесс, который Кришнамурти предлагает для самопознания,   тождественен  тренировке   «полноты внимания» в буддизме. Но сам Кришнамурти,вероятнее всего, не согласился бы с таким сравнением из-за опасности, которую он усматривает в поиске какой-либо цели посредством техники. Процесс, предлагаемый им для успокоения ума, развивается спонтанно через признание своих затруднений, потому что знать, что ты спишь,— уже означает бодрствовать. Эта истина, воздействуя на ум, освобождает его. Кришнамурти говорит: «Когда ум познает всю глубину своей собственной обусловленности... тогда все его движения прекращаются. Он совершенно спокоен, не имеет никаких желаний и чего-либо иного, что принуждало бы его или побуждало».

«Пробуждение» для Кришнамурти является автоматическим процессом. Ум находит решение через «саму интенсивность вопроса». Такого познания нельзя искать, оно приходит без приглашения. Человек, которому удалось прийти к такому познанию, входит в новый мир. В этом состоянии человек свободен от обусловленных привычек восприятия и узнавания, не позволяющих принимать себя так, как есть. Быть в этом состоянии значит любить. «Там, где еще есть «Я», любви нет». Это состояние приводит к «одиночеству за пределами одиночества», в котором в уме не остается никаких движений и есть лишь чистое переживание, «внимание без каких-либо побуждающих причин». Человек приобретает любовь и сострадание. Живя в вечном настоящем, человек прекращает накапливать впечатления и опыт; прошлое умирает для него с каждым новым мгновением. При таком безусловном осознании человек приобретает способность быть простым. Медитирующий ум не связан ни с прошлым ни с будущим, и тем не менее способен жить ясно и разумно».

Многообразие медитативного опыта - Дэниел Голмен
классика ХХ века

Полностью - тут:
http://www.psylib.org.ua/books/golem01/index.htm

AHzLF.jpg

 

***

 

Скажите пожалуйста,Дж.Кришнамурти написал вообще хоть что-нибудь,для издания в качестве книги?


Вики: "Кришнамурти написал несколько книг, самые известные среди них — «Первая и последняя свобода» (англ. The first and the Last Freedom), «Единственная Революция» (англ. The Only Revolution), «Записные книжки» (англ. Krishnamurti’s Notebook). "

Вики свободная энциклопедия,где писать и править может каждый.Насколько мне известно,все книги где автором указан Дж.Кришнамурти,были лишь составлены из его текстов либо записей бесед и лекций.Так что его почитатели должны знать,что здесь имеются все признаки "синдрома Христа"(или Будды),когда сказанное было использовано без учёта мнения автора и скорее всего даже против его воли.


Только не с Дж.Кришнамурти :) Имхо, вы весьма приблизительно представляете устроение Вики ;)
Любая запись (или ее пополнение) в скором времени проходят тщательную и квалифицированную редактуру специалистами.
Прижизненные издания записей бессед Дж.Кришнамурти всегда редактировались самим автором. 
(Тож и с Ошо).

Кришнамурти не захотел быть чьим-либо гуру. Он не хотел, чтобы люди следовали за ним слепо и покорно. Он считал предосудительным культ духовного руководства и трансцендентальной медитации, принесенных из Индии на Запад. В особенности он не хотел учеников, которые могли бы создать другую религию под его именем, построить иерархию и узурпировать право на истину. Все, что он требовал для своего учения, — это чтобы оно поддерживало зеркало, в котором люди смогли бы увидеть себя в истинном свете как снаружи, так и изнутри, и если бы увиденное их не удовлетворило, изменили себя.


Мери Латьенс "Жизнь и смерть Кришнамурти"


Все это верно. Но, так или иначе - гуру он все равно был :)

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Храбрость быть одному - беседы с Ю Джи Кришнамурти

У. Г. Кришнамурти (1918–2007) – наиболее радикальный и шокирующий учитель, не вписывающийся ни в одни существующие духовные и светские рамки и представления. В 49 лет с ним произошла грандиозная мутация, которая впечатляюще изменила его восприятие, работу всех его органов чувств и физиологию тела до уровня клеток и хромосом. Все накопленное знание было полностью выметено из него, в том числе и представление о независимом «я» и противостоящем ему обществе.


«Мертвая хватка мысли» – так У. Г. называет источник наших проблем. Порожденное мыслью поддельное «я» вырывает человека из окружающего мира и заточает в искусственно созданную фальшивую реальность, крайне далекую от настоящего мира живого организма


KpJcG.jpg

  У.Г. Кришнамурти                                 
Храбрость быть одному 
-беседы с Ю Джи Кринамурти

ПРЕДИСЛОВИЕ
  «Очень мило с вашей стороны, что вы пришли сюда, – но вы пришли не туда, куда нужно. Вам нужен ответ, и вы думаете, что то, что я скажу, будет тем самым ответом. Но это не так. Возможно, я нашёл собственный ответ, но это не ваш ответ. Вы должны выяснить для себя и у себя свой собственный путь функционирования в этом мире, это и будет ваш ответ».  
Я надеюсь, что эти слова Ю Джи, сказанные им однажды своим гостям, когда они сидели во дворике его дома в Гштаадте, Швейцария, нашли вас как слушателя (теперь как читателя), достаточно храброго, чтобы «стоять одному, на своих собственных твёрдых ногах». 
 
                                  Часть I .  Вам не нужно делать что-то
Чем дольше вы ищете эту «предельную реальность» (или дайте ей любое другое имя), всё меньше возможности для вас прийти к согласию с этим миром, с тем, что только и есть. Что бы вы ни делали, чтобы уйти от реальности этого мира, это мешает вам быть в гармонии с вещами вокруг вас.
У нас есть идея о гармонии.  О том как жить в мире с самим собой, – но это лишь идея. Этот необыкновенный мир и покой уже существует. Что вам мешает жить в мире с самим собой это ваша собственная идея о «мире», которая совершенно невыполнима в отношении функционирования этого тела. Если вы освободите себя от бремени того, чтобы ухватить ту реальность, ощутить её, быть в ней, вы поймёте, что невозможно познать реальность чего бы то ни было. Нет способа узнать реальность чего-либо, - но по крайней мере, вы перестанете жить в мире иллюзий. Вы обнаружите, что нет ничего, что вы должны сделать, чтобы постичь реальность. 
Цель, которую вы поставили перед собой, цель, которую вы считаете своим идеалом, цель, состоящая в том, чтобы быть кем-то другим, - её больше нет. Нет вопроса о принятии чего-либо. Нет и желания достигать чего-либо. Таким образом, вы только то, что есть.
Когда движение в направлении становления чем-то другим, чем вы есть, остановлено, вы больше не в конфликте с самим собой. 
Как только движение [мыслей] прекращается, это приведёт в действие и даст высвободиться той энергии, которая уже есть. 
Это просто выражение жизни, манифестация жизни. Вам не нужно ничего делать.
Что бы вы ни делали, чтобы ощутить это, это закрывает от вас энергию, которая уже здесь, в которой выражается жизнь, которой жизнь заявляет о себе, которой жизнь функционирует.  Даже техники медитации делают вас центрированными на себе. Вы вдруг осознаёте, или это снисходит на вас, что само желание и попытки достичь предельной реальности привязывают вас к самим себе. Нечего достигать, нечего находить, не к чему стремиться. Пока вы делаете что-либо, чтобы добиться своей цели, это всё ещё центрирование на самом себе. Я использую понятие центрирование на самом себе – но я не имею в виду, что есть некое «я», некая сущность. пока вы делаете что-либо, чтобы не иметь самости, быть «не-я», вы будете само-центрированы. Поэтому сами техники, любые методы для того, чтобы рассеять иллюзию самости и стать «не-я», это самоцентрирующая активность.
 Цель – это то, что даёт вам возможность продолжать двигаться, но не ведёт никуда. Однажды вы понимаете сами для себя, что та линия поведения, которой вы держитесь, чтобы достичь чего-то, не приводит вас никуда.  Пока вы хотите чего-то, это ваш путь. Это должно быть очень, очень ясно. Чего вы хотите?  Всё время я задаю этот вопрос:  «Чего вы хотите?».  И вы отвечаете: «Я хочу быть в мире с самим собой». Это невозможная цель для вас, поскольку, что бы вы ни делали, чтобы быть в мире с самим собой, это разрушает мир, который уже есть, уже присутствует. Вы приводите в движение ту силу, которая разрушает уже существующий покой - просто взгляните. Это непросто понять, что всё, что вы делаете, есть препятствие, что это единственная вещь, которая нарушает гармонию, мир, которые уже есть…

Любое движение [мысли], в любом направлении, на любом уровне – очень деструктивный фактор для гладкого и успешного функционирования живого организма, который совершенно не заинтересован в ваших духовных ощущениях. Но нет такой вещи как непрекращающееся счастье или постоянное блаженство. Вы знаете очень хорошо, что погоня за целью не ведёт никуда. Тот механизм, который у вас есть, тот инструмент, который вы используете, чтобы продолжать движение, он не умеет ничего другого. Ваше желание прийти к состоянию безусильности через усилие не принесёт успеха. Безусильность – не что-то, что может быть достигнуто через усилие. Что бы вы ни делали, чтобы прекратить усилие, само по себе усилие. Полное отсутствие воли и полное отсутствие усилия, любого, в любом качестве, можно назвать состоянием безусильности; но это состояние нельзя достичь посредством любого рода усилия.
Если вы не можете понять сейчас, вы не сможете понять никогда. Понимание – это отсутствие желания понять – сегодня или потом.
В данный момент, не нужно никакое понимание. Понимание нужно чтобы понять что-то завтра – не сегодня. Сегодня вам нечего понимать.
«Это не может быть простым», - думаете вы. Механизм так сложен и запутан, что он не может даже допустить, что это может быть просто. Поэтому вы поймёте когда-нибудь, в другой день, но не сегодня. Завтра та же история, и через десять лет та же история.
Что вы хотите понять?  Я не говорю что-то глубокое. Я повторяю одно и то же день за днём, день за днём.
Что я делаю (вы не понимаете, что я делаю) - я делаю утверждение; но следующее утверждение отрицает первое. Иногда вы замечаете эти противоречия в том, что я говорю. На самом деле, это не противоречия. Утверждение не выражает то, что я хочу выразить, поэтому следующее утверждение в какой-то мере опровергает предыдущее. Третье утверждение опровергает два первых, четвёртое – первые три. У меня нет намерения добиться этим какой-то цели. Также я не рассчитываю что-то передать вам. Нечего передавать.  
  На вас лишь может снизойти, что используемый вами инструмент - не тот, который может помочь понять что-то; а другого инструмента нет. Так что нечего понимать. У меня нет желания читать лекцию. Помогайте мне.
Это не имеет ничего общего с религией. Я не предлагаю вам измениться и стать чем-то, чем вы не являетесь. Это просто невозможно. То, что я описываю, это не то, в чём вы заинтересованы. Я говорил вам ранее, что я хотел бы дать вам хотя бы проблеск этого.  Прикосновение к этому. Но вам бы не хотелось вообще касаться этого. А то, что вы хотите, в чём заинтересованы, - этого не существует.
  
Вы не можете видеть каждую вашу мысль, наблюдать за каждым шагом, который вы делаете. Это сведёт вас с ума. Вы не сможете ходить. Это не то, что подразумевается под идеей быть осознанным ко всему – видеть каждую мысль – и зачем вам нужно видеть свои мысли? 
Если у вас хорошее воображение, вы можете представить, что вам удалось контролировать свои мысли и появились какие-то промежутки между мыслями, что есть определённое состояние безмысленности – и вы почувствуете, что добились чего-то. Это безмыслие, это состояние между двумя мыслями на самом деле вызвано вашими мыслями. Сам факт, что вы переживаете промежуток между мыслями или безмыслие, говорит, что мыслей там вполне достаточно. Это всплывает на поверхность впоследствии, как река Рона, которая течёт через Францию, исчезает, а потом вновь появляется на поверхности.  Река всё время там. Вы не можете использовать её для судоходства, но в конце концов она появится опять. Это то же самое, как все эти вещи, которые вы забиваете поглубже в своё подсознание (думая, что переживаете нечто особенное), - они снова всплывают, и вы узнаёте, что всё это было всегда с вами, в вас.  
Мысли – это очень мощная вибрация, необычная вибрация. Это, как атом. Вы не можете играть с этими вещами.
Вам не нужно доходить до этого – до полного контроля своих мыслей. Мысли должны функционировать своим собственным способом, в разъединённости, бессвязно. Это не что-то, что может быть достигнуто вашими усилиями. Просто нужно, чтобы это вошло в свой обычный ритм. Даже если вы хотите привести это в нормальный ритм, вы придаёте этому новый толчок.. У мыслей есть своя собственная жизнь, которая, к сожалению, устанавливает свою параллельную реальность в мире, в обычной жизни. То и другое всегда в конфликте. Это закончиться только вместе с телом, не ранее.
Мысль стала повелителем тела. Вы не сможете вытащить этого слугу из дома, как бы ни пытались. 

Вопрос:  ...Просто продолжать плыть?  Не преследуя ничего, просто плыть?
У.Г.   И даже это «течение», это «плыть» - это не ваше решение или действие. Вам не нужно делать этого. Вы не отдельны от этого. Именно на этом я настаиваю. Вы не можете отделить себя от мысли и сказать: «Вот это моя мысль». Это ваша иллюзия, и вы не можете существовать без единой иллюзии. Вот только заменяете одну иллюзию другой иллюзией. Всегда.

 Вопрос:  И я должен принять это..
У.Г.:   Примите, что вы замещаете одну иллюзию другой иллюзией; и то, что ваше желание быть свободным от иллюзий, невыполнимо. Оно само по себе иллюзия. 
Вы не хотите быть просто нормальным человеком, вы не хотите быть обычным человеком. Это и есть проблема. Это самое сложное – быть простым, обычным человеком. Культура требует от вас, чтобы вы были чем-то другим, а не тем, что вы есть. И это создало определённый толчок – колоссальное движение мыслей, которые заставляют вас быть чем-то другим, чем вы есть .  Вот в чём дело. Вы пользуетесь этим, чтобы достичь чего-то, – иначе в этом нет никакой пользы. В то же время, вы забываете, что всё, что есть вокруг вас, это произведение мысли. Вы и сами рождены мыслью, иначе вас бы тут не было. Когда мысли нет, реальность не может быть позитивна или негативна. 
Я советую вам оставаться самим собой – вы можете гулять, вы можете плавать, и вы не утонете.  Это всё, что я могу сказать. Пока есть страх, есть и опасность, что утонете. Иначе ваша естественная плавучесть удержит вас на воде. Сам страх утонуть препятствует течению двигаться своим собственным манером. Как видите, у этого течения нет направленности: это ненаправленное течение. Вы пытаетесь манипулировать и направить это течение в какую-то сторону, чтобы получить свои выгоды. Но жизнь – это течение без цели и направления...


CPbO7.jpg

.

Вы не можете посмотреть на свою мысль, потому что вы не можете отделить себя от мысли, чтобы на неё посмотреть со стороны. Нету мысли, отличной от вашего знания о мыслях – ваших описаний. 
Когда вы смотрите на объект, информация, которую вы имеете об этом объекте, проникает в вашу голову. Это иллюзия, что мысль – это нечто отдельное от объектов, - на самом деле, это вы, создающий объект. Объект может быть там, но информация об объекте – это всё, что вам доступно. Нет возможности узнать что-то прямо. В действительности, вы не знаете то, что есть.
Нету вне и внутри. Есть только этот обычный для вас процесс – течение знания. Так что вы не можете отделить себя от мысли и посмотреть на мысль. И если этот вопрос отброшен, возникает осознание того, что все ответы бессмысленны, потому что все они - результат приобретения и обученности. Таким образом движение прекращается. У вас нет нужды отвечать на вопрос. Вам не нужно знать что-либо об этом. Всё, что вы знаете, приходит к остановке. Больше нет никакого движения. Оно спадает, и потом на вас снисходит, что любой ответ на вопрос ложен и лишён смысла – ответа нет вообще. Чужие ответы по-прежнему здесь. Вам нечего сказать об этой вещи, называемой мысль, всё, что вы можете сказать, это то, что вы собрали из других источников. У вас нет собственного ответа.

В. Всё ещё есть вещи, например, стены и люди вокруг вас. И есть то, что мы знаем о них, то, что мы видим вокруг..
У.Г.  Вы не знаете ничего о том человеке или вещи, кроме того, что вы проецируете на человека или вещь. Знание, которое вы имеете об этом, и есть ваше переживание этого. И так продолжается. Больше ничего. То, что существует в действительности, – у вас нет способа это узнать.
В. То, что я спрашиваю, это есть ли какой-то шанс – я понимаю, что никакого метода нет, - но есть ли какой-то шанс от этого знания о реальности перейти к самой реальности?
У.Г.   Если вы достаточно удачливы (это только удача), чтобы выбраться из этой ловушки знаний, то вопрос о реальности больше не возникнет [для вас]. Вопрос возникает из знания, которое всё ещё заинтересовано в поиске, обнаружении природы вещей и в том, чтобы познать прямо и непосредственно то, что происходит вокруг. Когда этого знания нет больше, нет и вопроса. Соответственно, нет нужды искать ответ. Если вы в самом деле заинтересованы в нахождении реальности, то единственное, что должно дойти до вас, это именно то, что ваши вопросы, сам механизм вопрошания, рождены уже готовым ответом, имеющимся внутри вас. Иначе не было бы никаких вопросов. 
Прежде всего, у вас есть предположение, что существует некая реальность, а из этого следует то, что вы можете пережить эту реальность. Без знания о реальности, вы никак не можете испытать, пережить реальность, это вполне определённо. «Если знания больше нет, есть ли какая-то возможность переживать реальность?» - спрашиваете вы. Вопрос сопровождает ответ. Поэтому нет надобности задавать вопрос и искать на него ответ. Я просто обращаю ваше внимание на сам процесс вопросов и ответов. Я лишь указываю вам, что у вас не может быть никаких вопросов, если у вас нет ответов.

Нет никого, кто бы там задавал вопросы. Нет вопрошающего. Это иллюзия, что есть некий вопрошающий. 
Если ответ ушёл, а с ним и вопрос, вопрошающий – несуществующий вопрошающий – тоже должен уйти. 
Вы вероятно не осознаёте, что задаваемые вами вопросы, рождаются из ответов, которые у вас уже есть.
Что случиться, если вопрос исчезнет?  Исчезнете и вы. Вы – ничто иное, а только ваши ответы.  Вот о чём я говорю.  Если понятно, что нет никакого спрашивающего, того, кто задавал бы там, внутри вас, ваши вопросы, тогда ответы, которые вы даёте себе, оказываются под угрозой.  Вот почему вам не нужен настоящий ответ. Ответ – это конец тому ответу, который у вас есть, но который не ваш.
Всё мысли мертвы, в них нет жизни. Вы не можете дать им жизнь. Вот что вы делаете постоянно: вы пытаетесь оживить их при помощи эмоций, - но всё это не затрагивает никак живого, потому что живое уничтожит всё это целиком и полностью. 
Так что всё, что вы делаете, это продолжаете инерцию ума - добавляя новые импульсы... это всё, что вы делаете.  

Пока ты существуешь, знание, которое есть, не принадлежит тебе. Так почему вы беспокоитесь о том, что произойдёт, когда этот «ты» уйдёт?  Физическое тело функционирует от момента к моменту, потому что так работает восприятие. 
Движение жизни – это движение и жизнь, происходящие сейчас, прямо здесь. То и другое всегда вместе.
 Вы хотите быть чем-то другим, но не тем, чем вы являетесь. Быть собой очень просто, вам не надо ничего делать. Никаких усилий. 

                                         Часть 2.   Я не могу создать в вас голод

Вы ждёте чего-то, что случиться завтра. Завтра НИЧЕГО не не случиться!
Всё, что должно случиться, случится сейчас. Все движение должно быть остановлено. Но что бы вы ни делали, чтобы остановить его, вы лишь придаёте движению новый импульс..К сожалению, вы всегда заняты деланием, а это делание должно прийти к концу. Но для того, чтобы прекратить делание, вы делаете что-то ещё. Пока вы чего-то желаете, можете быть уверены: у вас нет шансов. Видите, желание подразумевает, что вы собираетесь перевести своё мышление в движение, направленное на достижение своей цели.  Но это не вопрос достижения цели!, это вопрос того, приходит движение к концу или нет прямо сейчас. 
Желание и думание – они всегда идут вместе. 

В. Говорите ли вы, что мы есть то, что мы уже есть?
У.Г.  Вы не хотите принимать этот  факт, но вы хотите знать, кто вы. В этом проблема. У вас нет возможности это узнать. Знать это невозможно. Это всегда связано с тем, кем вы хотите быть. То, что вы видите сейчас, это совсем не то, чем бы вы хотели быть, чем вы «должны» быть. Что вы видите?.  Вы хотите быть счастливыми, а вы несчастны. Мысль о том, чтобы быть счастливым, создаёт несчастье. Всё, что вы видите в этот момент, не стыкуется с вашей целью, которой является счастье, с вашим желанием счастья. Желание удовольствия всегда создаёт боль. Так что, желание и думание, они всё время вместе. Они нераздельны. Чего бы вы ни хотели, это создаёт боль, потому что вы начинаете думать. Желание и думание. Если вы ничего не хотите в этом мире, нет и думания. Но это не значит, что нет мыслей..
Хотите ли вы достичь материальных целей или духовных целей, это не имеет значения. Я выступаю против желания. Желая, вы либо реализуете свою цель, либо не реализуете, но в любом случае вы используете мышление. Именно мышление, думание рождает ваши проблемы. 
Но, как я говорил, тело имеет свой способ решения проблем, потому что, видите, оно  не принимает их. Восприимчивость ваших чувств уничтожена всем, что вы делаете, пытаясь освободиться от чего-либо. Это уничтожает чувствительность нервной системы. А нервная система должна быть очень бдительной. Она должна быть на чеку – ваши чувства должны быть на страже. Но вместо того, чтобы позволить им работать на полную силу..... И это создало неврологческую проблему. 
Природа всё время производит что-то уникальное, неповторимое. Ей не нужен совершенный человек; ей не нужен религиозный человек.
У нас есть цель или идея некого совершенного человека, по-настоящему религиозного человека. И что бы вы ни делали для достижения этого совершенства, это убивает телесную чувствительность. Это творит насилие. Телу не нужно это.
Все, что рождено из разделённости вашего сознания, является деструктивным, насильственным. это пытается защитить не тело, не этот организм, не жизнь, а просто продолжительность мысли...Проблемы неврологичны. Если вы дадите шанс своему телу, оно справиться со всеми ими. Но если вы будете пытаться решить их вы никогда не придёте к успеху.

В. Что вы имеете в виду, говоря ″дать телу шанс ″?
Та энергия, которую вы производите думанием, она деструктивна для тела. Её нельзя отделить от жизни. Это одно целостное движение. Так что все энергии, которые вы переживаете как результат ваших игр со всеми этими вещами, никак не помогают простому функционированию живого организма. Они тревожат гармоничные функции тела – которое есть очень и очень мирная вещь.
Этот покой – не та мёртвая тишина, которую вы можете ощутить. Это, как всё время извергающийся вулкан. Это и есть тишина, это мир. Кровь течёт по вашим венам, как река. Если бы вы могли услышать звук течения собственной крови, вы бы очень удивились – это напоминает рёв океана.. Звук биения вашего сердца – это нечто непереносимое для вас. Вы любите окружать себя всякими звуками, и потом вы создаёте такой смешной опыт, который называется «молчание ума» - очень забавно.  Абсурд. Тишина, которая есть, - это рёв., рёв океана. Как шум течения вашей крови. 
Ваше тело не интересует ни состояние вашего ума, ни молчаливый ум. Ему не нужны ни ваши добродетели, ни ваши практики. Тело не хочет знать о ваших внутренних дилеммах или как бы вы это ни назвали.
Ему не нужны ваши достоинства и недостатки. Пока вы будете умножать добродетели, до тех пор вы будете грешить. То и другое нераздельно. Если вы достаточно удачливы, чтобы не гоняться за добродетелью как за целью, то и греха никакого не будет в вашей системе. Вы не будете грешить. Вы будете оставаться насильственным до тех пор, пока в вас живёт идея о ненасильственности., добре, мягкости и т.д.  Добрый человек, человек практикующий добродетель, умножающий свои достоинства, - действительно опасен. 
Культура где угодно способна напортить, поставив перед человеком некий идеал, образ совершенства, образ подлинно религиозного человека.. Религиозный опыт рождён из этого разделения в сознании, что не есть его природа. 
Тело не заинтересовано защищать себя. Весь разум, который нужен для выживания, уже есть в нём. Если вы и я уйдём, жизнь всё-таки продолжится. Эти огни погасли, но электричество не исчезло. Что-то другое придёт. Электричество не заинтересовано в человеке. 

В. Но как мы можем избавиться от этого разделяющего мышления?
У.Г.  Вы никак не можете. Это не в ваших силах. Что бы вы ни делали, это лишь добавляет этому импульс.  Так хотите ли вы, чтобы это пришло к концу?  Нет. Ваше понимание чего-либо нужно только для того, чтобы изменить то, что есть. Что бы это ни было, вы хотите это изменить. И вы хотите внести изменение в структуру вашего думания... 
Так что желание понять – это только для того, чтобы внести изменения в имеющееся.., и в то же время вы не хотите ничего менять. Это создаёт в человеке невротическую ситуацию: он желает то и другое: и изменение, и отсутствие перемен. Это конфликт, который продолжается всё время.

Всё упирается в «как».  Как жить??! Вот настоящая проблема. Проблема проблем – как жить.. И на протяжении столетий нам промывали мозги, пытаясь вбить те или иные «Так!». Если этот путь тебя не удовлетворяет, ты находишь другой и называешь уже его «Так надо жить». И это продолжается и продолжается. Всё это бессмысленно, потому что это не приносит вам покоя. Внутри вас происходит постоянный бой, постоянная внутренняя война. Пока будет продолжаться эта внутренняя война, не может быть и речи о каком-то мире.
Это на самом деле очень важная проблема – сможете ли вы прекратить эту войну внутри себя. Есть ли какой-то способ? Все решения, которые у вас есть, как раз и являются причиной этих войн – в основном, вот эта:  «Так надо жить».  Это «как» должно уйти. Но вы тут же спрашиваете меня: «Как этому ″как″ уйти?» «Можешь ли ты помочь мне?»

Для начала, вы даже не уверены в проблеме... Вы ещё не дошли даже до точки отчаяния. Только тогда вы можете что-то делать с этим.  Пока вы продолжаете бежать, чтобы освободиться от отчаяния (которого нет), это будет невозможно для вас, как-то ухватить его, даже коснуться его. 
Может быть, у вас есть сто пятнадцать различных решений – однако вы не можете испробовать каждое из них. Очевидно, всё, что вы пробовали ранее, не сработало, и потому вы говорите, что вы в отчаянии. Реальное отчаяние будет действовать само...
Что это за действие?  Это не то действие, которое может происходить в рамках вашего мышления. Всякое действие которое происходит в уме или является продуктом ума, приводит вас только к отчаянию. Это может дать вам причину или некий временный опыт, но вы будете хотеть всё больше и больше. Это сохраняет движение, и это даёт вам надежду..
Надежда всё ещё есть, хотя вы говорите, что ситуация безнадёжна. Ситуация не безнадёжна. Надежда всё ещё здесь, потому что, как вы говорите, присутствует отчаяние. И вы хотите как-то избавиться от него, найти решение, что-то сделать с ним, расправиться с ним, и если есть хоть какой-то способ освободиться от него, обязательно разыскать такой способ. Вместо того, чтобы дать этому отчаянию быть и действовать, вы бежите от него и пытаетесь найти способ, чтобы избавиться от него. 
Это касается любой ситуации в жизни. Если только вы не застряли в своём замешательстве, которое есть отчаяние, или что-то ещё. Что вы будете делать в такой ситуации? Вы должны сами найти решение для себя. Если я дам вам решение, это будет как те сотни решений, которые вы перепробовали прежде. Вы просто включите его в свой список решений, выходов. Но это вряд ли решит вашу проблему. Напротив, это добавит сложности - теперь у вас есть ещё одно решение... Если проблема отчаяния решена, то и все другие тоже решены, так как все другие – только вариации этого. Так что вы не хотите на самом деле решать эту проблему. Вы более заинтересованы в решениях. Вот почему я снова и снова повторяю одно и то же десятью разными способами. 

Вы живёте в мире пережитого вами, и потребовалось так много лет, чтобы стать тем, кто вы сейчас есть. И это единственный инструмент, который есть у вас. У вас нет никаких других способов, чтобы решать эти проблемы. Вы не в состоянии постичь эту возможности найти решение прямо здесь и сейчас. Вы отодвигаете её всё дальше и дальше, и дальше. Это всегда ″завтра″.
Есть только этот раз. Поскольку это [мышление] функционирует только в поле времени, оно не может постичь возможности, что есть что-то, что может произойти иначе, чем в поле времени. 
Если есть какое-то решение, оно должно быть здесь и сейчас. У вас пока нет настоящего голода. Вы не хотите решать эту проблему, потому что тогда вы найдёте себя без проблем. 
Даже в сексуальном акте, таком мощном явлении в жизни индивидуума., это подготовка, прелюдия, напряжение, которое служит как вступление к этому. Когда это предварительное напряжение присутствует, тело требует освобождения от этого напряжения, и это вы называете удовольствием – просто освобождение. Телу нужно освободиться от того напряжения, которое вы собрали. Ему нужно освобождение, которое вы называете оргазмом, или как бы вы ни желали назвать это. И это грандиозное освобождение...
И что тогда остаётся?  Вакуум. Это то же самое, всё это работает точно так же. Вы накапливаете, накапливаете и накапливаете напряжение – и в конце концов напряжение желает разрешиться. 
Если в какой-то момент вы оказываетесь там, всё это заканчивается для вас. Вы должны потерять это. 

Вы не хотите жить без единой проблемы. Вы сами проблема. Если у вас нет проблем, вы создаёте проблемы. Конец проблем – это ваш конец. Так что эти проблемы останутся до самого конца. Вы уйдёте, тогда уйдут и проблемы.  Вы не в состоянии отделить себя от проблемы.
Для начала, почему вы чувствуете себя несчастными? Откуда берётся это нехорошее чувство в вас?  Из-за цели. Это то, что создано противоположностью. Вы сами должны увидеть это, я не буду вам ничего разъяснять. Вы постоянно думаете: «Я должен быть тем, я должен быть этим, мне нужно быть таким.., почему я не такой?» Эти мысли тут же создают собственные противоположности. Если первое уйдёт, уйдёт и второе. 
Я не могу создать этот голод в вас. Как я могу создать в вас голод?. Если он присутствует в вас, вы просто посмотрите вокруг и увидите, что всё, что есть, не может удовлетворить вас. Если мы осознаем, что разницы нет, то больше шансов, что мы наконец начнём действовать как люди. 

В. Когда же мы будем действовать как люди?
У.Г. Когда человек перестанет пытаться стать совершенным человеком.

.

Часть III.  Если что потеряно, то это храбрость.

В. Это постоянное желание перемен с нашим внутренним «я» - не обязательно попытки изменить мир, но найти нашу внутреннюю самость с помощью занятий медитацией, йогой или чем-то ещё, - зачем нам нужны эти перемены?
У.Г.  А зачем вы делаете всё это?
Для чего? Вы хотите что-то изменить?  
Вы сами с собой не удовлетворены, для начала. Так?
Нету вас удовлетворённого, как вы говорите, нету полностью довольного.
Что-то там говорит, что всё это не правильно, не так. Вот почему вы хотите каких-то перемен. Кто причиной этому желанию перемен? Вот о чём я спрашиваю. что вы должны быть таким или быть другим. Вы понимаете? ...И вы приняли это в качестве модели для себя.
Нет ни внутреннего, ни внешнего. Я пытаюсь сказать о том, что есть некое чувство, некое стремление, то, что желает, чтобы вы что-то делали с собой, пытались, выжимали из себя – более значимое более целесообразное, чем существование прямо здесь и сейчас.  Такая нужда, видите. Поэтому существует беспокойство. Вы становитесь беспокойны из-за этого движения в вас,  - оно даёт вам почувствовать, что есть нечто более интересное, значимое, более целесообразное, чем жизнь, которая есть у вас прямо сейчас.
В. И не существует более естественной, высшей стадии бытия, которую мы стараемся найти? 
У.Г.  Нет
Именно. Ваша естественность была разрушена. И тогда ваша жизнь кажется бессмысленной, если вы ничего больше не можете сделать.  Теперь у вас есть все эти уловки – йога, медитация, психология. 
В.  Чтение книг.
У.Г.  Чтение книг, религиозных книг – это уже нечто новое в списке всех этих вещей.
Ваша естественность – это что-то, чего вы не должны знать. Вы лишь должны позволить этому функционировать своим собственным образом. Весь организм обладает потрясающей разумностью, которая позволяет ему работать очень естественно и правильно. 
И, естественно, вы задаёте вопрос: «Как нам жить?»  Это "Как жить" разрушает всю вашу естественность, которая прекрасно продолжается и без того. Весь этот поиск напоминает погоню за тем, чего вообще не существует. 
Вы не действуете естественным образом, потому что идеал исказил всё естественное функционирование. Вы боитесь поступать естественно, потому что вам сказали, как вам надо поступать.
Если вопрос, как быть счастливым, отброшен, тогда вы начинаете жить – видите! – и нет вообще никакого больше беспокойства о счастье. Его нет, никакого счастья вообще не существует. Чем больше вы хотите его, чем больше ищете, тем более вы несчастливы. Очевидно, что они [поиск и несчастье] идут рука об руку. Цели, которые вы поставили перед собой, не имеют значения, потому что они достигаются лишь в результате борьбы, лишь в боли и страданиях.
Вы используете волю, как я говорил прежде, и воля имеет свои пределы – вы не можете использовать её за этими пределами. 
Счастливый человек никогда не пожелает счастья. Будь это материальные цели или духовные, так или иначе есть потребность в том, чтобы ваши усилия, направленные на достижение, приносили свои плоды.    Когда это понимает снисходит на вас, тогда вы осознаёте, что та энергия, которая есть в теле, которая есть манифестация или выражение жизни, решает всё это с потрясающей лёгкостью - не то что ваше натужное мышление, которое происходит из ваших идей о том, как нужно решать ту или иную проблему. 

В. Тогда что именно вы бы посоветовали как решение проблем? 
У.Г. Вы не можете ничего сделать, вы можете только создавать проблемы. Первое, что нужно понять: вы создаёте проблемы. Но вы даже не смотрите на проблемы, совершенно. Вы не имеете прямого контакта с проблемами. Вы больше заинтересованы в решениях, чем в проблемах. Это трудно для вас – просто посмотреть на проблему.
Я вам говорю – «Посмотрите, и вы увидите, что у вас нет никаких проблем». 
 Инструмент [мысль], который вы используете, – это единственное, что создаёт эти проблемы. 
Надежда поддерживает вас в движении. И она мешает вам посмотреть на ваши проблемы. 
Вы не заинтересованы в разрешении проблемы, потому что тогда это будет концом и для вас. 
 Возьмём гнев. Где находиться этот гнев.? Можете ли вы отделить гнев от функционирования этого тела? Это, как волна в океане. Можете ли вы отделить волну от океана? Вы можете просто сесть на берегу и подождать, пока волны спадут, тогда вы сможете плавать в океане – как король Канут, который сидел на протяжении лет и ждал, что волны исчезнут и он сможет плыть по гладкому океану. Но этого никогда не случиться. 
 Вы не контактируете при этом с самим гневом.  
Где вы ощущаете страх? Вы чувствуете его здесь, внутри вашего желудка. Это часть тела. Тело не может принять эти высокие и низкие потоки энергии, которые есть в нём. И вы хотите подавить это, ради каких-то ваших духовных причин. У вас ничего не получиться.
Гнев – это энергия, мощный выброс энергии. И, уничтожая эту энергию по каким-либо причинам, вы уничтожаете выражение самой жизни. 
 Или пытаетесь избежать ситуации, появившейся в результате неловкости в ваших отношениях или в том, что касается понимания вами себя.
Вам нужно столкнуться непосредственно с гневом; даже один раз вы не можете позволить гневу полностью сжечь себя, сгореть, полностью выразить себя. Вы не взаимодействуете напрямую с гневом. Самое время чтобы посмотреть на эти вещи – когда гнев горит в вас, когда желание горит и всё, от чего вы так хотите освободиться. Для индивидуальности не существует проблем. Если гнев сводит вас с ума – это именно тот момент, когда надо столкнуться с гневом. Это останавливает думание.

В. Ю Джи, есть ли такая возможность взглянуть на проблему?
У.Г. Нет – потому что вы сами есть проблема.
Нет способа отделить себя от проблемы. А именно это вы пытаетесь сделать. Именно это я имею в виду, говоря, что вы хотите взять гнев как некий предмет и взглянуть на него – вне себя. Так что у вас совершенно нет способа, чтобы контролировать это. Можете ли вы как-то предотвратить это разделение с тем, что вы есть?. Это ужасное понимание, что вы сами и есть гнев.
Когда человек свободен от этой моральной дилеммы, которая основана на всём человеческом мышлении, тогда он начинает жить как человек. 
 Когда это понято, тогда то, что есть, само выражает себя. Разум, который уже есть, действует намного эффективнее, чем все те решения, которые человек имеет для разных ситуаций. 
Всю жизнь вы пытаетесь стать идеальным человеком, и всё, что у вас остаётся, это горе, страдания и... надежда. «Однажды – вот увидите...» С этой надеждой мы и  умрём.
В.Так что единственное решение – это просто принять своё бытие здесь - всё, как есть. 
У.Г. Как есть, именно такими, как вы есть. Тогда вы не в конфликте. Культура заложила в вас стремление к становлению кем-то, изменению себя. 
Вот почему вы всё время стремитесь действовать, а есть только страх и невозможность действия. 
 Действие уже есть.  Действие есть в любом случае. 
В. Значит, принимая себя и ситуацию, человек свободен?
У.Г.  Это всё. Вы больше не в конфликте. 
Вы невротичны из-за того, что хотите двух вещей в одно время. Вот что создаёт для вас проблему. Стремление одновременно к двум вещам. 

В. Какая же связь между нами и миром, в котором мы живём?
У.Г. Абсолютно никакой, кроме того, что мир, который вы воспринимаете, - создан вами самими.  Вы живёте в собственному мире. Это мир ваших собственных переживаний, и вы пытаетесь проецировать это в мир. У вас нет никакой возможности воспринять реальность мира. 
У.Г.  Ваши проблемы - это бесконечный процесс, он продолжается и продолжается.., всю вашу жизнь.  Уйти от одного и достичь другого.. 
 Но храбрость жить по-своему, уверенно стоять на собственных ногах – это то, что не может быть кем-то дано. Вы не можете освободиться от этого бремени, просто пытаясь достичь этой храбрости. Если вы свободны от бремени всего прошлого, то то, что останется, это и будет храбрость.

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

  • 3 недели спустя...

У. Г. Кришнамурти - Выхода нет

Аннотация


У. Г. Кришнамурти (1918–2007) – наиболее радикальный и шокирующий учитель, не вписывающийся ни в одни существующие духовные и светские рамки и представления. В 49 лет с ним произошла грандиозная мутация, которая впечатляюще изменила его восприятие, работу всех его органов чувств и физиологию тела до уровня клеток и хромосом. Все накопленное знание было полностью выметено из него, в том числе и представление о независимом «я».
«Мертвая хватка мысли» – так У. Г. называет источник наших проблем. Порожденное мыслью поддельное «я» вырывает человека из окружающего мира и заточает в искусственно созданную фальшивую реальность, крайне далекую от настоящего мира живого организма. Это приводит человека к эгоцентризму и саморазрушению. В книгу включены беседы с разными людьми в разных частях света.
Для неподкупных и смелых ищущих!


Полностью - тут: 
http://e-puzzle.ru/page.php?al=alias1274
https://esoterics.wikireading.ru/17286

19837225_m.jpg

Уппалури Гопала Кришнамурти
Выхода нет
Беседы с разными людьми в разных частях света

Каждое переживание создает фиктивную идею «я» в нас, ища непрерывности «себя», требуя повторения через «движение удовольствия». Например, когда прошлый опыт предстает в настоящем моменте как желаемый, он вместе с тем создает идею «я», для которого этот опыт желателен.
«Я» между тем не что-то реально существующее, как и ум, который просто другое название «я»; и нет того, что называют чистым сознанием, потому как нет сознания, которое не вовлекало бы перевод или интерпретацию того, что оно осознает, и, следовательно, не вовлекало бы «я».
На самом деле переживание, которое предстает приятным и пытается увековечить себя, это и есть «я». Граница между «я» и переживанием – это одно из хитроумных порождений мысли. Мысль «строится» на переживании и создает желание «абсолютного счастья», или, «желание постоянного счастья без единого момента боли». Порождаемая этим жизнь дубликат создает замкнутость на своем «я» и стремление к самозащите.
Есть ли из всего этого выход? У. Г. сообщает, что выхода нет! Все попытки с нашей стороны высвободиться из «мертвой хватки мысли» только продлевают «я» и еще глубже укореняют нас в нем. «Единственно существующая свобода состоит в свободе от самой идеи свободы».
 если бы вы действительно поняли то, что он говорит, то тут же пали бы замертво, это была бы «клиническая смерть» (для нашего «я», во всяком случае); а этого мы не можем себе позволить.

Трансформировать нечего

В.: Каково Ваше послание человечеству?
У. Г.: У меня нет никакого послания для человечества– я не могу помочь вам. Вы обречены. Возвращайтесь к тому, чем бы вы там ни занимались. К вашей религии, вашему гуру, вашим лекарствам, вашим утешениям. Живите в страдании и умирайте в страдании. Все, что я говорю, не несет никакого религиозного содержания. 

Опыт это ты.
Тебе остается просто тело с его собственной, удивительной разумностью.
В самом начале своих изысканий я пришел к выводу, что такой вещи, как ум, вообще не существует. Ум – это (не то чтобы я давал сейчас новое определение) тотальность человеческих переживаний, мыслей и чувств. Нет такой вещи, как твой ум или мой ум. Я не возражаю, если ты хочешь называть эту тотальность человеческих мыслей, чувств и переживаний словом «ум». Что бы там ни было, что бы ни происходило, оно не может быть неправильным. Это может тебе не нравиться, ты можешь порицать это. Ты занят тем, чтобы преодолеть или побороть то, что ты порицаешь. 
Что такое ум? Это всего лишь простое механическое функционирование. Тело отвечает на раздражители. Это всего лишь механизм, отвечающий на раздражители. Он не знает никаких иных действий. Но путем перевода этих раздражителей в понятия человеческих ценностей мы разрушили чувствительность живого организма. Все, что существует, – это сенсорная деятельность живого организма. Но по какой-то причине мы потеряли способность отбрасывать ее [интерпретацию] на задний план и позволять этим вещам двигаться так же быстро, как это происходит в природе. Приходит мысль, захватывает его [сенсорное восприятие] и называет его тем или иным именем. 

В чем смысл жизни?

У.Г.: Коренная ошибка, в какой-то момент совершенная человечеством, - в ощущении своей отдельности от тотальности жизни. Тогда в человеке возникло это вот «я» – сознание, которое отделило его от окружающей жизни. Изолированное функционирование не является частью природы. Но эта изоляция создала потребность обнаружить способы или средства того, как вновь стать частью природы. 
Мы будто не осознаем, что именно мысль отделяет нас от тотальности. 
Мы не можем поставить под сомнение мысль. Мы не можем отбросить ее. Мы вроде бы и знаем, что она не может нам помочь, а только создает проблемы. Но мы не готовы выкинуть ее из головы и выяснить, есть ли другой путь.
У.Г.: Ты знаешь, что означает слово «религия»? Я вовсе не интересуюсь коренными значениями слов, но оно означает «воссоединить тебя с источником».
Но религии тоже потерпели поражение. Я не против какой бы то ни было системы ценностей, но в необходимости подстраиваться под нее кроется причина человеческих страданий.
У нас есть только идеи, вымыслы и соображения относительно жизни. Мышление возникает из мертвых идей. Попытки мысли или механизма мышления прикоснуться к жизни, испытать ее, зафиксировать ее и выразить ее – это невыполнимые задачи.
В чем смысл жизни? В чем ее предназначение? У нее может быть свой смысл, своя цель. Через понимание смысла и цели жизни мы никоим образом не улучшим, не изменим, не трансформируем и не сменим наши модели поведения. Но существует надежда, что, поняв смысл жизни, мы сможем вызвать изменения. Может, и нет никакого смысла жизни. Если у нее есть смысл, то он и так осуществляется здесь. Все, что порождено мыслью, разрушительно по своей природе. 
В.: Тогда зададим другой вопрос, не интеллектуальный. Что нам делать?
У.Г.: [Смеется] Нам веками говорили, что делать. Почему мы задаем один и тот же вопрос – «Что делать?» Что делать с чем? Я пытаюсь обратить ваше внимание на то, что желание вызвать в себе изменения – это причина наших страданий. Я могу сказать, что менять нечего. Но приходят учителя революционеры и говорят нам, будто есть нечто, что необходимо кардинальным и революционным образом поменять. Тогда мы принимаем на веру то, что есть такая штука, как душа, или дух, или «Я». Я все время утверждаю, что не обнаружил ничего, похожего на «Я», или душу.
Этот вопрос преследовал меня всю жизнь, и вдруг меня осенило: «Нет никакого „Я“, которое нужно реализовать. Какого черта я делал все это время?» Понимаешь, это как удар молнии. Как только она в тебя попала, весь механизм тела, контролируемый этой мыслью [о «Я»], разбивается вдребезги. Остается только удивительный живой организм с его собственной разумностью. Все, что у тебя остается, это пульс, биение и трепет жизни.
 
 Поскольку вы хотите быть чем-то отличным от того, чем вы являетесь, вы создаете нечто противоположное [тому, каким вы хотели бы быть]. Это постоянная борьба за то, чтобы стать чем-то отличным от того, чем вы являетесь. То, что присутствует здесь, – это противоположность того, чем вы хотели бы быть, и это создает время. Мысль никогда не может осознать возможность достижения чего-то иначе как в рамках времени. Она не хочет отпускать этот образ, который создан тем, чем вы хотели бы быть, чем, как вы думаете, вам следовало бы быть. Это действительно проблема.
Я не говорю, что мысль бесполезна или что-то в этом роде. Она заинтересована в поддержании своей непрерывности. Когда идентификация отсутствует, у вас нет другого способа с чем-либо отождествить себя, кроме как с помощью знания. Но в то же время я знаю, что мысль утилитарна по своей сути и не может помочь мне стать чем-то, чем я не являюсь.

Вы выдумываете свою реальность

 К сожалению, религиозное мышление человека веками ставило перед нами модель совершенного существа. А природа не заинтересована в совершенном существе. Мысль – настоящий враг. Мысль может только создавать проблемы; решить их она не способна.
 Природа проделала потрясающую работу по созданию этой удивительной вещи – тела. Тело не хочет учиться чему-либо у культуры. Ему не нужно ничего узнавать у нас. Нам же нравится всегда указывать ему, как ему следует функционировать. Все наши переживания, будь они духовные или нет, вот основная причина наших страданий. Твои экстазы или блаженство не интересуют тело. Его не интересует твое удовольствие. Ему не интересно все то, что интересует тебя. И эта борьба продолжается постоянно. И выхода, кажется, нет.

У.Г.: Что за изначальное состояние? Оно уже здесь. Тебе не нужно совершенно ничего делать, чтобы вернуться в изначальное состояние. Все, что ты делаешь, чтобы вернуться в свое изначальное состояние, уводит тебя от него. Изначальное состояние уже здесь и выражает себя чрезвычайно разумным образом. Приобретенный интеллект не может сравниться с этим разумом.
 В.: Мы где-то потеряли связь с нашим изначальным состоянием.
У.Г.:…потому что культура ставит перед нами эталон совершенного существа. Природа же ничего не имитирует. Она не использует ничего в качестве эталона.
Если ставишь под сомнение реальность чего-то, навязываемого тебе, то у тебя проблемы, потому что не существует такой вещи, как реальность, не говоря уже об абсолютной реальности. У тебя нет никакой возможности испытать реальность чего бы то ни было.

Ты не готов признать, что ты точно такой же, как компьютер. Ты столь же машинален. Все вкладывается туда. Нет ничего, что ты мог бы назвать своим собственным. У меня нет ни одной мысли, которую я мог бы назвать своей. Я обращаю особое внимание на то, что мысли на самом деле не самопроизвольны. Они не порождаются сами собой. Они всегда приходят извне. Еще одна вещь, которую важно осознать и понять, это то, что мозг не является творцом. Он неспособен ничего создать сам по себе. Мы же привыкли верить, что это нечто экстраординарное, создающее всевозможные вещи, которыми мы так гордимся. Это всего лишь реактор и контейнер. 
 Мозг – это всего лишь компьютер. Путем проб и ошибок ты создаешь что-то. Но в этом нет мыслей. В этом нет того, кто мыслит. Где мысли? Ты когда-нибудь пытался выяснить? Присутствует только то, что о мысли, но не мысль. Ты не можешь отделить себя от мысли и взглянуть на нее. Есть только мысль об этой мысли, но ты не видишь саму мысль. Ты используешь эти мысли, чтобы достичь определенных результатов. Я всегда привожу пример с электронным словарем. Вы хотите знать значение слова и нажимаете на кнопку. Словарь говорит: «Идет поиск». Он думает. Если в нем заложена какая-то информация об этом слове, он ее выдает. Точно таким же образом ты думаешь. Ты задаешь вопросы, и если там есть ответы, они выдаются. Если же ответов нет, мозг говорит: «Извините». Он ничем не отличается от компьютера.

В.: Итак, нет никакого способа увидеть то, что, как я думаю, я вижу.
У.Г.: Ты никогда ничего не видишь. Физический глаз ничего не говорит. Ты никак не можешь отделить себя от того, на что ты смотришь. У нас есть только сенсорные ощущения. Они ничего не говорят о вещи. В тот момент, когда ты распознаешь, что это фотоаппарат, ты уже отделил себя от нее. То есть, что ты делаешь на самом деле, так это переводишь чувственное восприятие в понятия знания, которое у тебя имеется об этом. Мы никогда ни на что не смотрим. Смотреть слишком опасно, потому что это «смотрение» разрушает непрерывность мышления.
Мы проецируем знание, которое у нас есть о том, на что мы смотрим. Даже если ты говоришь, что это объект, не давая ему названия, знание уже подключилось. На самом деле, если ты сказал, что это объект, ты уже отделил себя от него. Даже если ты не называешь его или не опознаешь его как нечто, ты уже отделил себя от него.
Все это уже заложено в компьютере. Мы не осознаем тот факт, что у нас есть вся эта информация, спрятанная в компьютере. Внезапно она обнаруживается. Мы думаем, что это нечто оригинальное. Ты думаешь, что смотришь на это первый раз в своей жизни. Нет. Если кто-то говорит тебе, что это нечто новое, ты пытаешься соотнести то, что он называет новым, с системой старого знания, которое есть у тебя.

В.: То есть, если этого нет в компьютере, ты не можешь увидеть это.
У.Г.: Ты не можешь увидеть. Если информации там нет, ты никак не можешь увидеть. [Иначе] присутствует только отражение объекта на сетчатке глаза. Ты никак не можешь сам испытать этот факт, потому что стимул и реакция – это одно цельное движение. В момент, когда ты отделяешь себя, ты создаешь проблему. Можешь говорить о единстве жизни или целостности жизни и подобной ерунде. Но ты никак не можешь создать это цельное движение путем каких-то своих усилий.
Единственный способ для того, кому интересно во всем этом разобраться, – это наблюдать, как происходит это отделение, как ты отделяешь себя от того, что происходит вокруг и внутри тебя. На самом деле нет никакой разницы между «внутри» и «снаружи». Это мысль создает границы и говорит, что вот это внутри, а что-то еще снаружи. Если ты говоришь себе, что ты счастлив, несчастен или тебе скучно, ты уже отделил себя от этого чувства, которое присутствует внутри тебя.

В.: То есть, когда мы называем наши чувства, наши физические процессы…
У.Г.: Клетки изнашиваются. Вот почему я говорю, что трагедия, которая грозит человечеству, – это не СПИД и не рак, а болезнь Альцгеймера. Мы используем нейроны, нашу память, чтобы постоянно поддерживать свою идентификацию. Бодрствуешь ли ты, спишь или видишь сны, этот процесс продолжается. Но он изнашивает тебя.
Ты испытываешь то, что знаешь. Без знания ты никак не можешь ничего испытать. Не существует такой вещи, как новый опыт. Когда ты говоришь себе, что вот новый опыт, это старое говорит тебе, что опыт этот новый. Иначе ты никак не можешь сказать, что это новое. Старое говорит тебе, что нечто является новым. И таким образом делает его частью старого.
Единственный способ, каким он [опыт] может поддерживать свою непрерывность, – это через постоянную потребность знать. Если ты не знаешь, на что ты смотришь, «ты», каким ты себя знаешь, «ты», каким ты себя воспринимаешь, прекращаешь свое существование. Это смерть. Единственная смерть, другой смерти нет.

В.: Это пугает…
У.Г.: Это пугает, это страх потерять то, что знаешь. На самом деле вы не хотите освободиться от страха. Вы не хотите, чтобы страху пришел конец. Все, что вы делаете – все эти терапии и техники, которые вы используете, чтобы освободиться от страха, – это и есть то, что поддерживает страх и дает ему продолжение. Так что вы не хотите, чтобы страх прекратился. Если прекратится страх, прекратится страх потерять то, что вы знаете. Вы падете замертво, физически. Это будет клиническая смерть.

В.: Как можно физически умереть, если ты просто потерял какие-то мысли?
У.Г.: Как только исчезает «я», ты больше никаким образом не можешь ощутить свое собственное тело. Ты никак не можешь знать, жив ты или мертв. Ты не сможешь сказать себе: «Это мое тело». Если ты меня спросишь: «Это твое тело или мое тело?», я могу сказать «Это мое тело», просто чтобы взаимодействовать с тобой, провести различие и сказать, что это не твое тело, а мое. Но я никак не могу испытать тот факт, что это мое тело.
Это тело не заботится о том, что ты думаешь, чувствуешь или испытываешь. Все чувства – это мысли. Ты никак не можешь что-либо почувствовать, не дав этому названия.

В.: Так Вы говорите, что этот процесс называния постоянный.
У.Г.: Любое движение, где бы то ни было – вы не можете оставить это просто так. Вам нужно назвать его.

В.: Потому что здесь замешана идентификация.
У.Г.: Да. Вы не можете оставить свою идентификацию. Это слишком опасно. Если ты не знаешь, на что ты смотришь, у тебя будут проблемы. Ты можешь убеждать себя, что не знаешь, на что смотришь, но если ты смотришь на свою девушку и говоришь себе, что не знаешь [ее], – это конец всему. Это слишком опасно. Не играй с такими вещами. Ты можешь сидеть здесь и повторять: «Я не знаю, на что смотрю». Но это уловка. Ты создаешь состояние ума и веришь, что ты не знаешь, на что смотришь. Но в действительности, в конкретной ситуации, если ты не знаешь, на что смотришь, это проблема. Поэтому вы не смеете ставить себя в такое положение. Вы можете только играть с этим.
У.Г.: Знаешь, в Индии этот мир называют иллюзией, майей. Майя означает «измерять». Но ты никак не можешь измерить что-то, если нет пространства и нет точки [отсчета] здесь. Момент, когда появляется мысль, это точка, а ты создаешь другую точку и пытаешься измерить. Так мысль создает пространство. И все, что ты испытываешь из этой точки, – иллюзия. Если ты говоришь, что тот, кто заявляется с пушкой, чтобы убить тебя, – иллюзия, ты просто непроходимый тупица. Ты должен защищаться. Это не значит, что весь мир – иллюзия. Вовсе нет. Все, что ты испытываешь в мире или в себе самом как данность, является иллюзией, потому что это переживание рождается из знания, которое заложено туда. Иначе у тебя нет никакого способа испытать реальность чего бы то ни было.
В.: То есть это чисто физическая вещь. Что же сделать, чтобы изменить это?
У.Г.: У нас не получилось ничего изменить здесь. Вы не осознаете, что все ваши попытки вызвать перемены терпят полнейший крах. Сколько энергии вы в них вкладываете!

 

 

Религиозное мышление в ответе за трагедию человека

...И в какой-то момент меня озарило: «Трансформировать нечего, менять нечего. Нет никакого ума и нет никакого „Я“, которое нужно реализовать. Какого черта я делаю?» Эта вспышка потрясла меня, как удар молнии, как землетрясение. Она разбила вдребезги всю структуру моей мысли и разрушила все, что там было, все. Все, что каждый человек когда-либо думал, чувствовал и испытывал, было извергнуто из моей системы. В некотором смысле это полностью разрушило мой ум, который есть не что иное, как совокупность человеческих переживаний и мыслей. Это разрушило даже мою идентификацию. Видите ли, идентификация – это не что иное, как вложение культуры.
В какой-то момент в человеческом сознании возникло «я»сознание. (Когда я говорю «я», я не имею в виду, что существует само «я», или некий центр.) Это сознание отделило человека от тотальности вещей. 
...Тебе не кажется, что само желание что-то знать – это и есть настоящая проблема? Желание знать как раз и создало определение нас самих.
...Я отклоняю вопрос, потому что он основан на предположении, что у всего есть причина. Для меня каждое событие – это независимая единица. 

...Что касается тела, то для него не существует ни рождения, ни смерти. То, что мы называем смертью, – не что иное, как перетасовка атомов. Для природы эти события не катастрофичны. Видишь ли, рождение и смерть – это синхронные процессы. Как только исчезает непрерывность мысли или потребность испытывать одно и то же снова и снова, чтобы поддерживать то, что мы называем личностью, все эти вопросы, которые мы без конца повторяем, прекращаются. Мысль рождается, а затем растворяется в виде энергии – так устроена жизнь. Не то чтобы у меня было какое-то особое понимание законов природы, но все, что мы обнаруживаем относительно законов природы, используется для разрушения. 
Ты можешь спросить меня: «А что делаешь ты?» Это естественный вопрос. Видишь ли, я не работаю на эту страну. Я ничуть не подвержен идеям национализма, патриотизма или другой чуши, которой нас учили в школе. 
...Мозг не является созидателем. Мысли приходят извне. Индивидуумов вообще нет. Это культура, общество, или назовите это как угодно, создало идею того, что ты должен стать чем-то отличным от того, каким ты являешься. Вот почему вы пытаетесь улучшить себя, усовершенствовать себя. Вы хотите стать чем-то другим, не тем, чем являетесь. Это и создает невротическую ситуацию.
Невроз – абсолютно неотъемлемое свойство человеческого вида. Нам приходится поддерживать этот невроз, чтобы функционировать в этом обществе. Мы не можем функционировать в обществе иначе, чем жить в надежде и умирать в надежде. Одна из прискорбных вещей, которые человеческая культура сотворила, – она поставила перед нами эталон совершенного существа. И это совершенное существо вылеплено по образу великих духовных учителей.

 Вся система ценностей возникает из потребности подогнать себя под этот эталон, который выставлен перед нами. Мы хотим сделать из себя совершенных существ. Эта постоянная борьба внутри нас порождена системой ценностей. Мы никогда не ставим ее под сомнение. Система ценностей фальшива, она обманывает нас. Природа пытается создать нечто выдающееся, совершенный вид. Вот почему каждый индивид уникален. Из-за вложения культуры этот организм лишился возможности проявить свою уникальность. Мы уничтожили возможность того, на что способна природа. Так мы не можем решить наши проблемы. 
Религия мертва, но религиозные деятели не готовы признаться самим себе, что они нанесли огромный ущерб и теперь должны оставить все на наше попечение. Я утверждаю, что все политические системы, которые есть у нас сегодня, включая коммунизм, не что иное, как бородавчатый нарост на религиозном мышлении человека.
 Именно непрекращающееся мышление дает иллюзию координатора. Но здесь [указывает на себя] нет никого, кто координировал бы сенсорную деятельность. Ощущения возникают так быстро, что память никак не может уловить их в свои сети и сказать: «Вот оно».  
Я хочу сказать: испытывать влечение к чему-либо – это естественно. Если тебя ничто не влечет, ты камень. Тело с его органами восприятия – это не камень. Оно должно реагировать на то, что происходит вокруг. Не твое благочестие или молчание затрагивает твое тело, а твой гнев, твое вожделение и все происходящее. Я говорю о реакции. Ничего из этого мысль не интерпретирует, как такое-то и такое-то. Здесь нет времени. Поэтому я всегда привожу пример с фильмом. Если взять фрагмент движущейся руки, отсюда и туда, то там очень много кадров. То, что вы видите на экране, – искусственно. Чтобы произвести это действие или движение на экране, вам нужен кинопроектор. Но в действительности, это не движение руки отсюда и туда. Вам нужно синхронизировать отдельные движения руки, чтобы создать эффект движущейся руки. Вот таким образом и действует человеческий организм. Когда вы слушаете музыкальную запись, вы не слышите интервала между двумя нотами. Но органы чувств отмечают этот интервал и слушают его. 

У меня могут быть свои предпочтения, но все они обусловлены воспитанием. Ты никак не можешь освободиться от своей обусловленности. Разговоры о необусловленном уме крайне глупы. Но моя обусловленность не вмешивается в мои действия.  
...Воспоминание иногда всплывает. Оно не может укорениться здесь, потому что все здесь [указывая на свою голову] сжимается и делает невозможным для нее [мысли] длиться дальше. В следующий момент я увижу черную собаку вот там, и с предыдущим кадром покончено – полностью. связь со всем, что окружает меня, формируется и прерывается каждое мгновение моего существования. Я не хочу, чтобы вы помещали меня в какую-нибудь определенную клетку; у вас ничего не выйдет.
Мы не созданы для какой-то более высокой цели, чем та, с которой создан комар, пьющий твою кровь.
 В тот момент, когда ты поймешь именно то, что я пытаюсь сказать, «ты», каким ты себя знаешь, «ты», каким ты себя ощущаешь, исчезнешь. 
Как только исчезает потребность внедрять перемены в себе, исчезает и потребность менять мир. 
 
Поиск усиливает отделенность

 Я сижу тут, как марионетка. И не только я; все мы марионетки.
Природа тянет за веревочки, а мы думаем, что это действуем мы. Если вы функционируете таким образом [как марионетки], тогда проблемы просты. Но мы наложили на это [идею о том, что есть] «личность», которая тянет за веревочки.
В.: Что такое природа?
У.Г.: Все мы – одно и то же. Вот что я хочу сказать.
Деятельность жизни находится вне поля мысли. Жизнь – это просто процесс стимула и реакции; и то, и другое – это единое нераздельное движение. Но мысль разделяет их и говорит, что вот это реакция, а это стимул. Любое действие, которое порождено мышлением, по природе своей деструктивно, потому как мысль – это механизм, который поддерживает сам себя. Любое действие вне поля мысли – это одно непрерывное движение. Оно едино с движением жизни. Понимаешь, я говорю о потоке. Вам даже не надо выгребать из течения на берег. Но вы боитесь утонуть в нем.
 Мы оставляем все ради некой мифической реальности, предлагаемой нам. Но это единственная реальность – другой реальности нет. Я хочу подчеркнуть, что, если твоя энергия не тратится впустую в погоне за какими-то мифическими реальностями, предлагаемыми нам, жизнь становится очень простой. Но мы превращаемся в изношенных, сбитых с толку, растратившихся впустую людей. Если эта энергия высвобождается...!
 Это очень просто. Попытка обойти эти сложности – это как раз то, что вызывает все эти проблемы.
 ...
В.: Но почему этого не происходит со мной?
У.Г.: Потенциал, возможность есть, но вероятность равна нулю. Потому что ты постоянно пытаешься, и это не позволяет проявиться тому, что есть. 
В.: Возвращаясь к тому что Вы сказали раньше об отказе от всего прошлого – переживаний, мыслей и всего…
У.Г.: Это не то, чего ты можешь добиться усилием или волевым актом с твоей стороны. Это чудо. Так вот, я подчеркиваю – случившееся со мной произошло вопреки всему тому, что я делал. На самом деле все, что я делал, только блокировало его. Это препятствовало возможности тому, что там было, проявить себя. Не то чтобы я что-то получил. Только то, что есть, способно проявить себя без каких-либо преград, без каких-либо принуждений или ограничений.
В.: Не следует ли нам сначала искать?
У.Г.: Поиск – неизбежная и неотъемлемая составляющая этого. Вот почему он сделал всех нас неврастениками и создал в нас эту двойственность. 
  …. В.: Разве я не обособлен от этого тела и того тела?
У.Г.: Нет, ничуть.
 ... [ваша мысль] двигается в определенном ритме, с определенным темпом и скоростью. Внезапно она останавливается, без какого бы то либо усилия воли с вашей стороны, и все взрывается. Вот и все, что произошло со мной. С этого момента он [организм] впадает в совершенно естественный ритм и функционирует на свой собственный лад. Вот почему в теле происходят все эти перемены.

В.: Но что это за естественное состояние, о котором Вы говорите?
У.Г.: Естественное состояние – это функционирование этого живого организма. Это не синоним просветления, или богореализации, или самореализации. Все, что здесь осталось, – это вот этот пульсирующий живой организм. И то, как он функционирует, ничем не отличается от комара, сосущего твою кровь.
Это не то, что можно схватить, удержать и выразить посредством твоей системы переживаний. Оно вне поля опыта. Поэтому им нельзя ни с кем поделиться. Именно по этой причине я утверждаю, что он, ты или вот это являетесь средством, с помощью которого то, что я говорю, выражает себя. Но вы искажаете, соотносите и подтасовываете это. Мысль не может не делать этого.
В.: Пытаясь определить, показываете ли Вы нам путь, и правильный этот путь или неправильный…
У.Г.: Нет, когда нет пути, какой смысл в вопросе о правильном или неправильном пути?
 ...Меня осенило: «Нечего понимать». Когда это случилось, оно поразило меня, как удар молнии. С того самого момента с самой потребностью что-то понимать было покончено. Это понимание как раз и выражается сейчас. И его нельзя использовать как инструмент, который бы направлял, подсказывал или помогал мне, тебе или кому-то еще.
Этот взрыв, который случился, происходит постоянно. Оно постоянно взрывается. Как только это [мысль] формирует что-то там, оно взрывается, не силой воли, не усилием, но именно так это происходит. Это нескончаемо происходит все время. Так идет жизнь, у нее нет направления.
Телу не нужно ничего понимать. Телу не нужно ничему учиться, потому что все, чему бы ты ни учился, что бы ни делал, все это – попытки поменять, изменить, сформировать себя или вылепить из себя нечто лучшее. Это [тело] – совершенное творение, созданное природой. 

В.: Вы боитесь смерти?
У.Г.: То, чего вы боитесь, – это не смерть. На самом деле вы не хотите быть свободными от страха.
В.: Почему?
У.Г.: Потому что, когда прекратится страх, ты падешь замертво.
В.: Почему?
У.Г.: Такова природа этого. Это страх заставляет тебя верить, что ты живешь и что ты будешь мертв. Чего мы не хотим, так это того, чтобы прекратился страх.
Интеллект создан культурой, он приобретаем. Разум, необходимый для выживания, есть уже в физическом организме. Вы не должны ничему учиться. Вам нужно, чтобы вас учили, нужно учиться только для того, чтобы выжить в этом мире, созданном нами, в мире идей. Пока в тебе есть потребность изменить себя, ты хочешь вызвать перемены в мире. Оттого что ты не можешь приспособиться к рамкам системы ценностей, ты хочешь изменить мир, чтобы у тебя в нем было удобное местечко.
 Эта потребность в «я»реализации, в поисках чего-то там, стала обязательной из-за этого «я»сознания, которое возникло в вас где-то по ходу эволюции. Человек отделил себя от целостности природы. ...Это [защищенность] – все, что вас интересует.
В.: Пусть даже мы ищем, ноя полагаю, что это тоже часть природы.
У.Г.: Если это так, то почему вы пытаетесь изменить это? Почему вы не принимаете этого? проблема в потребности вызвать перемену. То, что я имею в виду, очень просто: я имею в виду чувство, что ты отличен от этого магнитофона, отличен от той голубой двери. Вот что я называю отделенностью. Нас заставили верить, что мы можем что-то сделать, вызвать изменения в себе и в окружающем мире. Потребность в переменах возникает из этого «я»сознания, отделения от общности всей природы вокруг нас.
В.: Без этого отделения себя от окружающих вещей я чувствую, что не способен действовать.
У.Г.: Да, поэтому я и говорю, что любое действие, порождаемое твоим мышлением, или, лучше сказать, мыслью, разрушительно. Оно разрушает существующую гармонию. То, как этот живой организм функционирует, великолепно. Человеческий организм – совершенный образчик творения природы. Но мы наложили на это идею совершенного человека, и эта идея является проблемой. Эта идея порождена допущением, что есть совершенный человек, как все эти Будды, Иисусы и прочие. Вы пытаетесь вылепить свою жизнь по образцу этих великих учителей. Вы хотите, чтобы ваше поведение было таким же, как у них. Но это просто невозможно. «Совершенного существа» вообще нет. Совершенное существо – это конечный продукт человеческой культуры, то есть существо, которое, как мы думаем, совершенно. И вы хотите, чтобы каждый был совершенен именно таким образом. Итак, возвращаясь к сути того, что я говорю, природа заинтересована только в создании совершенного вида. Она не использует шаблон. Каждый человек – это нечто исключительное и уникальное. Если существо не вписывается в систему бытия, природа отсеивает его и начинает все сначала.

В.: Насколько я могу понять из того, что Вы говорите, мы действуем согласно системе ценностей, будь она плоха или хороша. Но Вы где-то перескочили через нее?
У.Г.: Нет, не перескочил. Понимаешь, плохое и хорошее, правильное и неправильное – это не две стороны монеты, а одна и та же монета. Это как два конца спектра. Одно не может существовать независимо от другого. Когда ты покончил с этой двойственностью (я с большой осторожностью, хотя и нехотя, использую это слово), когда ты больше не вовлечен в дихотомию правильного и неправильного или хорошего и плохого, ты никогда не сможешь сделать что-то неправильное. Пока ты вовлечен в нее, есть опасность, что ты всегда будешь поступать плохо; а если и не будешь поступать плохо, то только оттого, что ты запуганный трусишка. Именно трусость породила все религиозное мышление.
 Я не заинтересован в том, чтобы что-либо менять. Это вы все время говорите о том, как вызвать перемены. В то же время все вокруг вас и внутри вас находится в постоянном потоке. Оно постоянно меняется. Все вокруг вас меняется; но вы не хотите изменений. Понимаешь, в этом-то и проблема. Ваше нежелание меняться – это проблема.
 
...Мы думаем, что мысли находятся в нас. Мы думаем, что они рождаются самостоятельно и самопроизвольно. Совершенно определенно существует то, что я называю мыслесферой. Мыслесфера – это совокупность человеческих переживаний, мыслей и чувств, передаваемых нам из поколения в поколение. В этой связи я хочу отметить, что мозг – не творец, а только реактор. Он всего лишь реагирует на раздражители. То, что вы называете мыслями, – это только активность нейронов в мозгу. Это просто компьютер, в который попадает куча мусора. Так что он – не творец. Мозг не заинтересован в решении каких бы то ни было проблем, создаваемых нами. Сам по себе он неспособен иметь дело с проблемами, которые создает мысль. Мысль – вне его, она посторонняя по отношению к мозгу.
 ... И тогда, и даже сейчас процесс мысли – вне тебя. «Я»сознание, или отделение [самого себя] от окружающего мира, происходит, как говорят, примерно на восемнадцатом месяце жизни ребенка. До тех пор ребенок не может отличить себя от того, что происходит внутри или снаружи его. Но на самом деле нет никаких «внутри» и «снаружи». Именно движение мысли создает «внутри» и «снаружи», или разделение между внутренним и внешним миром. Все, порожденное мыслью, – это механизм, который защищает сам себя.

В.: Почему, как Вы думаете, у нас есть это?
У.Г.: природа использует человеческий вид, чтобы разрушить все, что она создала. Все, порожденное мыслью, каждое сделанное вами открытие используется с разрушительными целями. Каждое наше изобретение, каждое наше открытие подталкивает нас все ближе к полному уничтожению человеческого вида.
В.: Но зачем? Почему природа намеренно хочет сначала создавать, а потом разрушать?
У.Г.: Потому что на самом деле ничто не рождается и ничто не умирает. Пространство между созданием и разрушением, или время между ними, создано мыслью. В природе нет ни смерти, ни разрушения. Что происходит, так это перетасовка атомов. Если есть необходимость поддержать баланс энергии в этой Вселенной, происходит смерть.
 «Я»сознание, возникшее в человеческом виде, возможно, необходимо. Я не знаю. Я не утверждаю, что обладаю каким-то особым пониманием действий природы. Так что мне представляется бессмысленным задавать вопрос: «Почему мы повернули не туда?» Нам необходимо спрашивать себя о чем-то другом: «Существуют ли ответы? Есть ли решения нашим проблемам?»
В.: У нас как будто есть необходимость в том, чтобы искать и найти что-то.
У.Г.: Тело не хочет ничего узнавать и ничего знать, потому что у него есть эта разумность – исконная, врожденная разумность, которая помогает ему выжить. Но в каком-то смысле у тела нет смерти. Атомы в нем сложены вместе, а когда оно погибает, происходит перестановка атомов. Они будут использованы где-то еще. Так что у тела нет ни рождения, ни смерти, потому что оно никаким образом не может испытать, что оно живое или что оно будет мертвым завтра.
Когда смерть предоставила основу для продолжения жизни, как вы можете называть ее смертью? Где провести грань между жизнью и смертью? Для всех практических целей нам приходится считать, что это то же самое, что клиническая смерть. Но в природе нет ни рождения, ни смерти. Ничто никогда не рождается и ничто не умирает. Так что если эту [идею] применить по отношению к телу, которое не отдельно от окружающей жизни, для него нет ни смерти, ни рождения.
 
... То, что я говорю сейчас, действительно и верно только для настоящего момента. Вот почему люди мне говорят: «Ты постоянно противоречишь сам себе». Нет, совсем нет. отрицание делается ради отрицания, потому что ничто не может быть выражено и ты не можешь сказать: это истина. Нет такой вещи, как истина. Логически подтвержденное допущение, да.

19837225_m.jpg


Какой вам нужен человек?

У.Г.:Факт в том, что мы не хотим быть свободны. В наших проблемах виноват страх потерять то, что у нас есть, и то, что мы знаем. Все эти терапии, все эти техники, религии и тому подобное только увековечивают агонию человека. Людям очень утешительно верить, что каким-то образом, каким-то чудом их освободят от проблем, которые стоят перед ними сегодня. Отсюда нет выхода, потому как только мы сами несем полную ответственность за проблемы, которые создали для себя и других.
В.: Если мы создали проблемы, мы же с ними и боремся.
У.Г.: Да. Но мы не готовы принять тот факт, что то, что создало проблемы, не может само разрешить их. Для решения наших проблем мы используем то, что мы называем «мыслью». Но мысль – защитный механизм. Мысль заинтересована лишь в поддержании статус кво. Мы можем говорить о переменах, но когда в самом деле приходит время что-то менять, мы не готовы к этому. Мы настаиваем на том, что перемены всегда должны быть к лучшему, и ни в коем случае не к худшему. Мы обладаем потрясающей верой в тот механизм, который создал для нас проблемы. В конце концов, это единственный инструмент, который имеется в нашем распоряжении. Но на самом деле он нам абсолютно не способен помочь. Он может только создавать проблемы, но не решать их.
Мы не хотим быть свободными от страха. Все, что бы вы ни делали для освобождения от страха, как раз и увековечивает его. Есть ли какой-то способ освободиться от страха? Страх – это нечто, не подлежащее управлению мыслью; это что-то живое. И вот мы хотим надеть перчатки и попробовать коснуться его, поиграть с ним. Все, что нам хочется, это только играть с ним в игры и порассуждать об освобождении от страха. Или пойти к тому или иному врачу, или практиковать ту или иную технику. Но в ходе этого мы на самом деле только усиливаем и укрепляем то, от чего пытаемся освободиться, то есть страх.
Но что значит освободиться от страха? Конечно, ты и твой страх – это не две разные вещи. Если закончится страх, «ты», каким ты себя знаешь, «ты», каким ты себя ощущаешь,
Очевидный факт: если у тебя нет проблемы, ты ее создаешь. Если у тебя нет проблемы, ты не чувствуешь, что живешь, Если бы не было решений проблемам, даже тогда не было бы самих проблем. Нам хочется жить с этими проблемами, а если мы освободились от одной, мы создаем другую.

В.: Без проблем было бы скучно, не так ли?
У.Г.: Скука – это бездонная яма. Нет никакого способа освободиться от скуки. Вы любите свою скуку, хотя все время пытаетесь освободиться от нее. Пока ты считаешь, что существует нечто более интересное, более важное, более значимое, нежели то, чем ты занимаешься, ты никак не можешь освободиться от скуки.
Но главный вопрос, который никто из нас не хочет задавать: чего мы хотим? тебя на самом деле интересует погоня за постоянным счастьем. Это все, что нас интересует. 
Поиски постоянного счастья – это проигранная битва; но мы не готовы признать этот факт. Все, что нам остается, – это моменты счастья и моменты несчастья. Если мы не готовы принять эту ситуацию и продолжаем требовать несуществующего постоянного счастья, мы обречены.
Это всего лишь вопрос желания пребывать в постоянном счастье, но эта потребность – враг нашего живого организма.

В.: Воздействует ли медитация на тело?
У.Г.: Ты подвергаешь свое тело ненужной пытке.

В.: Тело страдает?
У.Г.: Да, тело страдает. Его не интересуют твои техники медитации, которые на самом деле разрушают существующую безмятежность. Это удивительно безмятежный организм. Ему ничего не нужно делать, чтобы пребывать в безмятежном состоянии. Но внедряя эту идею о безмятежном уме, мы приводим в действие своего рода борьбу, и эта борьба продолжается и дальше.
Но то, что ты ощущаешь как безмятежное состояние ума, – это состояние ума, изможденного борьбой, ты хочешь больше и больше того же самого. Это создает проблемы для тела.

В.: Наше представление о Вселенной весьма ограниченно.
У.Г.: Мы сами создаем Вселенную. У нас нет совершенно никакой возможности посмотреть на нее. Модель, которую мы видим, создана нашей мыслью.  Даже физическое смотрение находится под влиянием твоей мысли. Ты никоим образом не можешь смотреть на что-либо без использования знания, которое у тебя есть относительно того, на что ты смотришь. Фактически это оно [знание] создает этот объект. Это твое мышление создает наблюдателя. Так что вся эта болтовня о наблюдателе и наблюдаемом – просто вздор. Нет ни «наблюдателя», ни «наблюдаемого». [Разговоры о] «воспринимающем» и «воспринимаемом», «видящем» и «видимом» – все это чушь и чепуха. 

Мы также выдумали эту идею об освобождении себя от мыслей. Тот, кто мыслит, несуществующий мыслитель, возникает только тогда, когда ты используешь мысль. Используя мысли для достижения целей, мы создаем несуществующего того, кто мыслит. Но на самом деле его нет. Нет никого, кто сейчас говорит. Есть только «говорение», только «смотрение», только «слушание». Но как только ты переводишь это слушание, интерпретируешь его в понятиях системы твоей точки отсчета, ты создаешь проблему. 

 Мы ответственны за этот мир. Как только потребность поменять себя на что-то лучшее, что-то отличное от того, чем ты являешься на самом деле, исчезает, прекращается и потребность изменить мир. Если внутри нас происходит война, мы не можем принять мир в окружающем мире.
Что нам необходимо, так это освободиться от цели. Как только мы освободились от цели [разрешения проблем], вопрос о том, позитивный это подход или негативный, уже даже не возникает.

В.: Я вернусь к моему изначальному вопросу об изменениях в человеке?
У.Г.: Да, какой человек вам нужен? Культура, общество, или назовите это как угодно, поставило перед нами модель совершенного существа, которое является моделью великих духовных учителей человечества. Но каждый из нас не может стать таким. Ты уникален по-своему. Ты никоим образом не можешь скопировать этих людей. Вот где мы создали огромную проблему для всего человечества.
Выхода нет. Все, что вы делаете, чтобы выбраться из этой ловушки, которую вы сами и создали, только укрепляет ее.
Итак, вы не готовы признать тот факт, что вы должны сдаться. Целиком и полностью сдаться. Это состояние безнадежности говорит, что из этой ситуации выхода нет. Любое движение, в любом направлении, на любом уровне уводит тебя от этого. 

В.: Итак, вы полностью сдаетесь?
У.Г.: Видишь ли, бросить что-то в надежде получить вместо этого что-то еще, на самом деле не значит по-настоящему отказаться. Отказываться там не от чего. Сама идея о том, чтобы бросить что-то, отказаться от чего-то, исходит из надежды на получение чего-то взамен.
В.: То есть по сути это означает, что ты ничего не можешь сделать?
У.Г.: Ты ничего не можешь сделать; но ты на этом не останавливаешься. 
В.: Но нельзя сидеть сложа руки. Так можно и в зомби превратиться…
У.Г.: Вовсе нет. Ты не можешь остановить движение жизни. Ты не пытаешься направить движение жизни в каком-то определенном направлении, чтобы произвести какие-то особые результаты.
я постоянно утверждаю и подчеркиваю: что случившееся со мной случилось вопреки всему тому, что я делал.
Итак, ты должен быть в ситуации, где ты действительно не знаешь, что делать со всей этой ситуацией.

В.: Какая связь между словами и реальностью?
У.Г.: Никакой. Нет ничего за пределами слов.
Мысли находятся вне области тела. Я не думаю, что мозг имеет какое-либо отношение к творчеству. Мозг – всего лишь реактор и контейнер.

Я рад, что сегодня на Западе больше просветленных людей, чем в Индии. Западные люди объявляют себя просветленными и полны решимости сделать просветленными многие миллионы. Может быть, однажды все эти люди отправятся в Индию, чтобы просветлять местный народ.
В.: У нас уже есть великие просветленные американцы…
У.Г.: Да, и много. Это по-своему хорошо, потому как положило конец потоку всех этих учителей из восточных стран, приезжающих, чтобы использовать людей здесь, на Западе. 
Бог, истина, реальность, освобождение, мокша, все это – предельное удовольствие. Мы не готовы признать это.

Оставь тело в покое

 

Оставь тело в покое

У.Г.: … Но что такое боль? Я спрашиваю не в метафизическом смысле. Для меня боль – это целительный процесс. Но мы не даем телу достаточно шансов самому вылечиться, самому себе помочь освободиться от того, что мы называем болью.
…Видишь ли, мы испуганы. Мы боимся, что с нами случится нечто ужасное.
Я вовсе не говорю, что не стоит ходить к врачу или обращаться за медицинской помощью. …Ничего подобного. Боль – это часть биологического функционирования тела, вот и все.  
  … Я хочу подчеркнуть: то, что мы называем личностью, «я», «собой», «тобой», «центром», «психикой», создано искусственно. Этого вообще не существует.
В.: Это тоже культурный феномен.
У.Г.: Да, это было искусственно создано. Мы делаем все возможное, чтобы поддержать эту идентификацию, спим ли мы глубоко, бодрствуем или видим сны. Инструмент, который мы используем, чтобы поддерживать эту идентификацию, укрепляет ее, усиливает и задает ей непрерывность. Постоянное использование памяти изнашивает тебя. Мы на самом деле не знаем, что такое память, но мы постоянно используем ее, чтобы поддерживать эту нашу несуществующую идентификацию.

В.: Память теперь большая проблема, потому что люди буквально теряют ее.
У.Г.: Это то, что мы называем болезнью Альцгеймера; и она обещает стать судьбой человечества. 
В.: Но почему Вы говорите, что это судьба человечества?
У.Г.: Потому что она [память] потребляет потрясающее количество энергии.
В определенной мере использование памяти абсолютно необходимо; но, используя ее, чтобы жить «вечно», быть в форме и быть здоровее, мы создаем трудности.
В.: Но ты должен помнить, что надо идти домой, и для этого тебе приходится пользоваться памятью.
У.Г.: Это составляющая живого организма. Это есть изначально. У животных такая память.
В.: Правильно, животное знает, как вернуться домой. Но это не та память, о которой Вы говорите.
У.Г.: Нет. Это та [память, которая поддерживает нашу идентификацию], что отвечает за наше превращение в невротичных индивидуумов. Постоянное ее использование приведет человечество к трагедии. Из-за этого злоупотребления нам не хватает энергии на решение жизненных задач. Она расходует огромное количество энергии.   

В.: Вы говорили, что следует совершенно по-другому взглянуть на тело. Тут пытаются разобраться с шишковидной железой.
У.Г.: В Индии ее называют аджна чакра. 
В.: Двадцать лет назад в Америке говорили, что эта железа бесполезна. Теперь полагают, что она, как ни странно, создает…
У.Г.: Им нужно пересмотреть все свои мнения и идеи об этих железах. Из-за постоянного использования памяти, которая есть мысль, для поддержания идентификации, многие из этих желез, которые очень важны для функционирования живого организма, остаются спящими, инертными и неактивными. 
В.: Что Вы думаете о шишковидной железе?
У. Г.: Это самая важная железа. Вот почему на санскрите она называется аджна чакра.
Если она активизируется естественным путем, она вступит во владение и будет распоряжаться функционированием этого тела без постоянного вмешательства мысли.
В.: То есть мы снова возвращаемся к тому, что мысль сама по себе оказывается врагом, незваным гостем, который вмешивается не в свои дела.
У.Г.: Это наш враг. Мысль – это оградительный механизм. Она заинтересована в том, чтобы защищать саму себя за счет живого организма.
В.: Вы хотите сказать, что именно мысль – причина человеческих неприятностей.
У.Г.: Именно мысль создает все наши проблемы, и она не тот инструмент, который может помочь нам решить их, созданные ей самой.

Нас держит вместе страх, а не любовь

В любом случае проблема заложена в нашей психике. Мы функционируем в мыслесфере, а не в нашей биологии. Разделяющая мыслеструктура, которая представляет собой совокупность человеческих мыслей, чувств, переживаний и т. д. – то, что мы называем психикой, или душой, или «я», – вносит разлад. Она в ответе за наши страдания; она продолжает постоянную борьбу. Этот незваный гость, мыслесфера, создала всю вашу систему ценностей. Тело нисколько не интересуют ценности, не говоря уже о системе ценностей. Его заботит лишь разумное выживание в моменте, и ничто другое.

===================================

 

Содержание ветки :

Кришнамурти - Начало Познания
О самом важном - Кришнамурти
Кришнамурти “Свобода от известного”
Кришнамурти - Записные книжки
Книга жизни. Ежедневные медитации с Кришнамурти
Полет Орла - Кришнамурти
Страх и тотальный страх - Кришнамурти
Вивекананда - Бог и человек
Вивекананда - Пара-бхакти, или Высшее богопочитание
Вивекананда. Шесть наставлений о раджа-йоге
Жест равновесия - Тартанг Тулку
Кришнамурти - Проблемы жизни
Храбрость быть одному - беседы с Ю Джи Кришнамурти
Кришнамурти У. Г. - Выхода нет

 

Не важно, что написано. Важно - как понято.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

 Поделиться

  • Сейчас на странице   0 пользователей

    • Нет пользователей, просматривающих эту страницу.
×
×
  • Создать...

Важная информация

Чтобы сделать этот веб-сайт лучше, мы разместили cookies на вашем устройстве. Вы можете изменить свои настройки cookies, в противном случае мы будем считать, что вы согласны с этим.. Политика конфиденциальности Живой Эзотерики Политика конфиденциальности